Время для жизни 2

taramans

Ротный, выдерживая невозмутимость на лице, пояснил Косову, после доклада о наложении взыскания:

— Пять нарядов… это — вне того графика нарядов на конное патрулирование города, Косов! Вне того! Приступишь к отработке завтра! Понятно?

— Так точно, понятно!

«Писец! Учеба идет мимо, но кто же ей позволит? Потом явно начнут проверять все пропущенное. Придется недели две толком не спать. Тяжко. Да ни хрена! Прорвемся!».

«Степа еще… Вечером, после отбоя, в курилке, отведя взгляд, заявил: это, говорит, хорошо, что этот долбоеб Чернышов тебе первым этот вопрос задал. А

то, признался, у него и у самого примерно такой же на языке крутился. Очень уж ему Варенька Конева в душу запала! Прямо исстонался весь товарищ сержант. Истекся дифирамбами и славословиями в адрес красавицы. Как глухарь на току!».

История обрела продолжение на следующий день, когда он, в компании с еще тремя «залетчиками», возился возле кочегарки. За зиму уголь из огромной кучи изрядно выбрали. Но оставалось его еще очень немало. А так как кочегары выбирали сей продукт неравномерно — там, где зимой было полегче взять, то и получилось, что кучи и кучки разной величины были разбросаны то тут, то там. Вот им и поручили — навести порядок и сбуртовать все оставшееся топливо в одну кучу возле ворот кочегарки. Он как раз и долбил слежавшийся продукт ломом, когда заметил приближающуюся к нему делегацию.

Второкурсников возглавлял его давний знакомец Данила Семенов. И уже одно это гарантировало, что планируется не акт устрашения охамевшего первокурсника, а разговор. Ибо Семенов обладал репутацией здравого, спокойного «курка». Но курсантов было пятеро, и не всех Косов знал.

— Здорово, Иван! — поздоровался первым Семенов.

— Привет! Извини — руку не протягиваю, сам понимаешь! — помахал черной лапой Косов.

— Бросай работу, коногоны! Перекурим, и разговор есть, — предложил и остальным Данила.

Они отошли в сторону и закурили.

— Вань! Ты извини… Я вчера в наряде был, поэтому всех подробностей не знаю. Мнения разделились. Но! Одно дело, если ты втер Чернышову за дело, другое дело — если на пустом месте. Тут уж, как говорится — совсем другой коленкор. И так-то за драки у нас по головке не гладят, а уж если первокурсник начинает лезть в морду второкурснику — это уж вообще не дело, согласись?

— Согласен! — кивнул Иван.

— Ты, говорят ему первым в морду влез? — внимательно смотрел на него знакомец.

— И это правда! — согласился Косов.

— Слушай! Чего я из тебя буду слова клещами тянуть? Не можешь, что ли, сам объяснить?

— Ваш Чернышов — мудак, и язык у него — поганый! И за его поганый язык — он и выхватил, — пожал плечами Косов.

— Что Вадик, как ты говоришь, мудак, мы и сами знаем. А что он такого сказал?

— А тебе что, не рассказали? — удивился Иван.

— Да че он такого сказал-то? — возмутился один из незнакомых ему «курков», — Ну… пошутил, поинтересовался… как там у тебя дела с женщиной.

Косов не обратил внимания на эту речь, продолжая смотреть только на Семенова.

— Знаешь, Данила, я и сам — не святой. И женщин… к-х-м-м… люблю. Но гадости говорить про них — не привык. И от других… знаешь ли — уши режет! Я бы еще понял, если бы чем-то подобным поинтересовался мой приятель Ильичев. Но! Даже Ильичеву я бы не спустил, если он бы выразился в таком тоне и теми же словами. Я могу обсудить какие-то

отношения, но — выбирая слова, а еще лучше — используя недомолвки или — иносказания. Да и то — не всегда! А уж с другими, с кем я и не знаком вовсе… Если у вас на втором курсе, это общепринятая практика, то я вам сочувствую. Но это, как по мне — скотство!

— Ты смотри-ка… чистоплюй какой! — зло прошипел еще один из незнакомцев.

— Это — не чистоплюйство. Это — нормальное поведение нормального мужчины. Сами представьте, если бы такое спросили или сказали про вашу… сестру, к примеру. Понравилось бы вам?

Косов видел, как Семенов заиграл желваками. Первый из сторонников, как понял Иван, Чернышова, сплюнул и спросил:

— Ну а у начальника в кабинете… как ты объяснишь? Вадим сказал, что ты его сдал!

— Что значит — сдал? — повернулся к нему Косов, — Ваш придурок — сам себя сдал. Он куражился, а по-другому я это не назову, в присутствии многих. И если бы начались разборки — наверняка причина конфликта стала бы известной.

— Но, получается, что стуканул-то ты!

— Ты за базаром следи, ага! — оскалился Иван, — Стукач это тот, кто делает это тишком, тайно. И — чтобы получить какие-то преференции. Я вот… получил свои преференции, ага!

Косов кивнул на уголь.

— Еще раз! Ваш Чернышов — мудак! Можете ему так и передать. И если понадобиться, я готов перед ним ответить за свои слова. Еще раз — он мудак! Он сам сказал скабрезность в адрес женщины в присутствии кучи людей. И получил за это по заслугам. Дальше что? Нас обоих потащили на правеж. И куча людей видела, что первым ударил я. Получается — я зачинщик, избил не за что хорошего парня Вадика. Так, что ли? Еще раз — следите за словами. Первое — Чернышов — мудак! Он спровоцировал своей дурью меня на удар. Или кто-то из вас не так отреагировал бы на гадость в сторону близкой женщины? А остаюсь крайним — я! А он вроде бы — еще и потерпевший, и хороший. Это справедливо? Полагаю — нет! И я ничего не добавил, и не прибавил. Сказал, только то, что сказал сам Чернышов.

Данила поморщился:

— Вань! Как-то это все одно… не очень-то…

Косов засмеялся:

— По-твоему… по-вашему, то есть… Очень — это когда Косова, как зачинщика драки без причины, отчислили бы как агрессивного идиота, а мудак Чернышов — остался бы чистеньким? Так?

— Тоже не так! — согласился Семенов.

— Так чего же вы… То есть — я логично вам все объяснил, но…

— Иван! Я понимаю, что ты вроде бы поступил правильно, но… получается, что ты — настучал.

— Что-то у вас с головой не в порядке! Данила! Ты себя сейчас сам-то слышишь? Вроде бы все правильно, но я — стукач? Где логика?

— Да хули тут рассусоливать?! — вмешался еще один знакомец Ивана, Петька Камылин, — Чернышов — мудак, получил по заслугам, и Иван был в своем праве! И зарабатывать наряды, а то и отчисление за мудацкий поступок Вадика был вовсе не обязан!

На том разговор и закончился. Но было видно, что и Данила уходил в раздумьях, и сторонников Чернышова Косов своими словами не убедил.

Петька, уже уходя, заулыбался, и подмигнул:

— А Конева и правда — красотка! Завидую тебе, блин! Но-но-но! Чур не драться!