Время для жизни 2
Шрифт:
— Чего это? Я ж… Я ж тебе сказал — жениться я не собираюсь. Не моя все-таки она баба, Глаша! — возмутился Ильичев.
— Так я про женитьбу речи и не веду! Я что сказать-то хотел? Еще пару заходов твоих туда… И кровать Глаше придется менять! Ибо ты, как тот першерон, ее точно развалишь! И ремонту подлежать та кровать — не будет!
Слова Косова вновь вызвали бурное веселье приятеля. Ильичев с удовольствием хлопнул Ивана по плечу и снова — «заигогокал!».
«Тык-с, тык-с, тык-с! Знакомые все морды, не?!».
— Ну-к стой, Степа! —
«Иду с дружком — они стоят! Они стояли дружно в ряд, они стояли дружно в ряд. Их было восемь!».
Здесь не восемь. Здесь всего трое. И похоже, что Косов не ошибся — все те же, что и вчера. Их ли эти трое ждали, или просто у них тут вечерний променад, Косову было — не интересно. А интересно Ивану было то, что у Ильичева тут «Любовь с интересом! Тут у него — лежбище!». И даже не только у Степы, Косов рассчитывал пользоваться этим лежбищем тоже, пусть и не так часто, как Ильичев! А значит — нужно ставить ребят в стойло! По ранжиру, то есть — «По росту, и жиру!».
— Пошли! — бросил он Ильичеву и свернул с прямой дороги к улице Карла Маркса в этот неприметный переулочек.
Степа, похоже, все понял и энергично сопел сзади. И по усиливающемуся звуку этого «сапа» Косов понимал, что Степа сейчас тоже… кровушку будоражит, нагоняет адреналин в кровушку!
— Ну чё, лишенцы! Вы чё здесь третесь?! — весело и громко завопил Иван, приближаясь к стоявшим в переулке парням.
«Хотя… не парни это! Мужики уже! Постарше нас-то будут! Вон… передний-то — за малым не повыше Ильичева. Ну ничё — большой шкаф громче падает!».
— Это ты чё щас сказал…, - начал верзила, протягивая вперед руку, чтобы остановить так и прущего вперед Косова.
«Да, да, да… Сейчас я так вот остановился, и начал… базары разводить! Нах мне это надо?!».
Иван, отвел левой рукой руку мужика, чуть подсел… и… с носочка, закручивая ножку, потом — бедро, дальше — пояс… и-и-и… пошла правая рука к подбородку местного жеребца! Н-н-н-а-а…
«О как! А здоровый лосяра! Не упал, а только пару шагов назад… и на жопу сел! И руку я отбил, с-с-ука! Понаделают тут, в Сибири, вот таких пней комлистых… а людям потом руки об них отбивай!».
Иван только начал разворачиваться влево, как — ух ты! Краем глаза заметил, как Степа — да со всего размаха! Приладил второму «бычку» в ухо! По рабоче-крестьянски! Раззудись плечо, размахнись рука! Но, что характерно! Добился большего — оппонент молча улетел шага на три в сторону, где головой встретился с дощатым забором. Даже вроде бы треск негромкий был слышен! Оппонент лег и вставать не торопился!
«Ага! Это — вполне так… по-нашенски! А где третий?».
Третий, как сейчас было видно от фонаря, стоявшего метрах в двадцати — спиной отходил от них, и размахивал при этом ножиком.
— Слышь, дурилка! Ты «шабер»-то скинь! А то, не дай Бог, порежешься — отвечай потом за тебя, обормота! — ласково попросил Косов парня.
— Не подходи! Не подходи! Попишу! — как-то
— Слышь, писарь! Я грю, брось железку! — Косов приостановился, почесал нос и расстегнув шинель, достал свой финарь.
«Ага… все-таки я правильно сделал, когда слева под рукой пришил к подкладу шинели две кожаных полоски — сверху и пониже! Сейчас сбруя финки — очень хорошо крепилась на эти петли. И ничего не болталось, и со стороны не видно! Ну а с изнанки шинелку, да с уже прицепленной сбруей я никому и не показываю!».
У Косова не было даже мысли вступать с парнем в поножовщину. Так — попугать если только…
— Слышь, Ваня…, - донеслось сзади.
«Ильичев переживает, как бы я лишнего не натворил! Ну ничё, ща припугнем убогого, и все! Домой пойдем!».
— Эй… малой! Ц-ц-ц! — Косов цыкнул струйкой слюны в сторону противника, — Я те грю… беги, а?! А то ведь… распишу, как Бог черепаху! Ну!
И с удовлетворением убедился, что правильно просчитал молодого парня: если в равной драке нож достал — значит «ссыт!». Припирать его к стенке не надо, а так… припугнуть, да и отпустить.
Парень отскочил задом еще метра на два, развернулся и поскальзываясь на тропинке, рванул в какой-то прогал в череде заборов.
— Чего ты, Степа? — повернулся Косов к Ильичеву, и стал вкладывать нож в ножны. Вот выхватить — легко, а назад поместить… так сразу и не выйдет.
— Да я уж думал… ты и впрямь собрался этого малохольного резать! — покачал головой сержант.
— Да я что же — совсем умом тронулся? Ты это… твой-то как — жив? — кивнул Косов на второго парня.
— Да живой, чего ему сделается…, - Ильичев подошел к противнику, взял его за воротник полушубка, чуть приподнял и встряхнул, — вон… видишь башкой ворочает. Сейчас маленько оклемается!
Ильичев захватил в жменю снега и стал натирать им морду парня.
— М-м-м… нах… м-м-м…, - замычал тот.
— Ну вот… а ты — живой, живой! — засмеялся Степан, — А твой-то, чё так и сидит?
Первый, самый здоровый, повзрослее мужик сидел на заднице и задумчиво пытался размять подбородок. Иван, не приближаясь к нему, на вытянутую руку, присел, присмотрелся…
«По-моему это называется — грогги. Но это — не смертельно! Сейчас второй в себя придет, и смогут вдвоем передвигаться… небыстро!».
— Тут тоже норма! Минут пятнадцать, двадцать… придет в себя! — ответил Иван сержанту.
— А ты чего так… «вчистил»-то к ним? Аж — вприпрыжку! Может… и не стоило бы так?
— Да ну их, Степа! Это они, когда мы вдвоем, сомневались. А был бы ты один? Не… тут ума надо сразу вкладывать. Потом — поздно может быть! Не люблю я всю эту… шелупонь приблатненную!
Они чуть постояли, привели в порядок внешний вид и форменное обмундирование и подались поближе к центру.
— Не… ну чё такое?! И драки-то не вышло! — расстраивался на ходу Ильичев, — а так бы… хорошее же завершение праздничного отдыха. Да, Ваня?