Время для жизни 2
Шрифт:
«М-да… Косов! Вот такие немудреные мечты. Только недолго Пете так форсить. Либо на Финскую, а нет — так мимо сорок первого не проскочит! А сам-то ты… раздухарился — и деньжата всегда в кармане, и дамы — одна лучше другой! А большинство народа… Вот так вот и живет! Мечты… невысокие, чаяния — простые. И ведь что еще утром — зацепилось в сознании, а никак оформиться не могло! Только сейчас понял — руки у этой девчонки, Кати Соломиной! Поцарапанные, с пятнами толи масла, толи — мазута. То есть… девчонка постоянно с железками дело имеет, физически «пашет».
Чтобы занять себя чем-то, Косов решил заполнить уже изрядно опустевший портсигар, открыл ранец, достал пачку папирос, принялся перекладывать их.
— Гля… и ранец у тебя отличный. У нас в селе, у дядьки моего похожий был. С Империалистической с собой принес, германский. Еще телячьей шкурой клапан обшит! Потрепался уже, конечно… Слышь! А чем это так… пахнет, а рот слюной захлестнуло! — продолжал разглядывать его «богачества» Камылин. Вот — сидит, носом водит!
— Это я на рынке, у вокзала — сало купил, да хлеб. На всякий случай — мало ли… когда еще покормят. Будешь?
— Спрашиваешь! Конечно! Нет, так-то… нас здесь подходяще кормят. Только подхарчиться — никогда не помешает!
«А вот это — совершенно точно!».
Иван развернул серую оберточную бумагу, которой базарный дядька упаковал сало, достал нож, принялся отрезать пласт копченого, в сантиметр толщиной, не меньше.
— Ни хрена ж себе, у тебя «свинорез»! Дай посмотреть! — «загорелся» Петр.
— Сейчас, погоди, сооружу бутерброды! — «дурень! и нож «засветил»!».
Отрезав пару ломтей хлеба, накрыл салом. Один — подал курсанту. Обтер нож уже изрядно пропитанной пятнами бумагой, протянул Камылину:
— Смотри… Только осторожно, острый! — сам принялся жевать, хотя есть еще и не хотелось.
«Армейский принцип — «Ешь не тогда, когда хочешь, а тогда, когда есть чего съесть!».
— Шикарный нож! Просто — кабздец! — вертел клинок в руках восхищенный Петр.
— Подарок…
— Гля… какой ты запасливый! Все-то у тебя есть! — отложив нож в сторону, Камылин аккуратно взял бутерброд двумя руками, с удовольствием осмотрел его со всех сторон, и с наидовольнейшей улыбкой вгрызся в него.
Косов засмеялся:
— Слышь! У тебя щеки так не лопнут? Куда ж ты так… Вон и ушей не видно, все щеками скрыло!
— Фто? — приостановился в работе челюстей курсант.
— Фто, фто… Подавишься, говорю! Глотай пореже!
— А-а-а фон фего… Это — да! Это я дело люблю! Фолько ведко… дофофиться такую фкуснятину…, - Петр чуть прожевал, — Говорю же… кормят-то нас… хорошо! Только столько бегать приходиться… что и на горшок сходить нечем. Толи ел, толи не ел! А уж сальца-то… и фофсе… ф фимы не ел!
— Чего? — не
— С зимы, говорю… не ел сала! Нам, когда на огневую зимой… на стрельбище… фыдфигаемся… быфает, как допфаек… выдают. Но — не всегда!
Тут «любитель фала» замер, не дожевав.
— Ты чего, Петя? — удивился Косов.
Камылин, уставившись в стену, пробормотал:
— Бли-и-и-н… перед парнями-то как не удобно! Это ж я здесь сало трескаю, а они… Учуют же, точно — учуют! Дух-то какой! Его — никаким мылом с рожи не смоешь!
— Да ладно тебе! Ты сейчас о Семенове и этом… Сене, да?
Петя молча кивнул.
— Давай я еще тебе бутербродов сделаю! Сколько нужно? Два?
— Три…, - чуть слышно сказал Камылин, — там еще… подсменный! А себе что оставишь? Неудобно мне!
— Не переживай! Неудобно штаны через голову одевать! И на потолке спать неудобно — одеяло спадывает! А себе… Тут мне… если одному… то и за неделю не съесть! — отмахнулся Косов.
— Так как одному-то? Там же таких как ты, человек десять уже! Что же ты… ночью под одеялом жрать будешь, что ли? Да и негде хранить продукты! В каптерку — не примут, в тумбочке — нельзя. Что принес — то сегодня же и съесть надо!
— Ну значит и съедим! Чего там есть-то… если на десять человек? — усмехнулся Иван.
— Это правильно… конечно. Только жалко, что все так быстро кончится, — вздохнул с сожалением Петр.
— А что — на рынок сбегать нельзя? Ну… если не в «самоволку», а… в увольнение, к примеру?
— А я не знаю… будут ли Вас выпускать. Вот мы, допустим, почти до конца первого курса, до весны, увольнений и не видели! Вообще, представь! А в увольнении… Сколько нам там в месяц денежного довольствия? Слезки… В город вышел, в «киношку» сходил, газводы выпил… ну там — мороженое еще съел — и все! Кончились денежки! Где там того же сала купить…
— Решаемо это все! Ты мне, кстати, так и не рассказал про структуру училища… Давай — я пока буду парням бутерброды резать, хоть наспех мне что-то расскажи.
— Точно! Да и бежать уже надо! А то меня так и потеряют! Опять «вне очереди» схвачу! В общем, слушай! В училище — два курса. То есть и два батальона. Еще пару лет назад — был один батальон, но потом набор увеличили вдвое! В каждом батальоне — четыре роты. Три — пехотных, одна — минометно-пулеметная. В роте — четыре взвода, примерно по сорок человек. Ну — вот так, если вкратце…
— В «кубарях» — по сколько человек? — спросил Иван.
— В каких кубарях? — не понял Камылин.
— Ну… в спальных помещениях?
— А-а-а… а я не понял сразу-то. Рота! В спальном помещении — рота! Двухъярусные кровати стоят!
«Писец, мля! У нас в училище было по взводу. Это… какой же… «духан» там к утру стоит? Ну да… теперь понятно — такие потолки теплу не помеха! Где сто двадцать организмов спят — топить вообще не надо. И пятиметровые потолки — низкими покажутся!».
Получившиеся бутерброды Косов завернул в кусок все той же бумаги, передал Петру.