Время дня: ночь

Беатов Александр Георгиевич

У Саши почти не было денег. Он отдал женщине пять рублей, поспешил выйти наружу. Болела голова. И то чувство экстаза, что он испытал раньше, теперь, казалось, не было реальным и быть не могло оттого, что навалилась усталость и даже депрессия, будто бы кто-то высосал из него все силы. И преодолеть это состояние было так трудно, что даже присутствие девушки, которое ранее радовало, теперь было в тягость.

Он был рад, когда они доехали до города. Водитель, наверное, тоже был утомлён и не повёз их, как днём, до самого места назначения, а выпустил

где-то в удобном для всех месте, так что из-за позднего часа пришлось взять такси.

"Я даже не решился спросить у неё адрес," — подумал Саша и начал слезать с полки.

Поезд раскачивало из сторону в сторону. В вагоне было тихо. Саша двинулся по коридору в сторону туалета.

"Литовские националисты на День Победы обещали убивать всякого, кто будет носить одежду красного цвета," — вспомнил он слова Оли, когда они подъезжали в такси к её дому.

— Почему же ты носишь красное платье? — спросил он. Но девушка ничего не ответила. Лишь положила руку на его руку. И держала до тех пор, пока машина не остановилась.

"Надо будет написать Анатолию и попросить Олин адрес…" — решил он, — "Или послать письмо на адрес пани Ванды для Оли…"

Саша вернулся в купе. От мысли, что не всё потеряно, как-то сделалось легче. Он забрался опять на свою полку…

Когда она вышла из такси, он просто сказал:

— До свидания, Оля…

Испытывая усталость, он даже не нашёл никаких больше слов. Хотелось поскорее оказаться в постели и забыться. Назвав таксисту другой адрес, Саша со страхом взглянул на счётчик. Там было всего-то каких-то шестьдесят копеек. А в кармане оставалось чуть больше одного рубля, и то мелочью.

Чтобы уточнить, хватит ли денег, Саша тихонько стал подсчитывать монеты на ощупь. Ему не хотелось, чтобы водитель заметил это. Но мелочь звенела, как ни пытался он быть осторожным… Узнав улицу, где жила пани Ванда и убедившись, что на счётчике уже около рубля, Саша попросил остановить машину, протянул всю мелочь, сколько у него было.

— Сосчитал?! — сказал шофёр презрительно и, взяв деньги, швырнул куда-то вниз, на пол.

— Там должно быть больше рубля, — сказал Саша.

Он хотел добавить: "У меня больше нет", — но вместо этого вышел прочь.

"Да, кто он такой, чтобы ещё оправдываться!" — с горечью думал он, шагая по ночной улице и вглядываясь в дома.

"Было просто неразумно ехать в такую даль!" — думал он, залезая под одеяло, оказавшись в гостеприимном доме пани Ванды.. — "Оля положилась на меня… Наверное, у них в Литве люди всегда при деньгах… А у меня в кармане — "кот наплакал"… Придётся у Анатолия занимать на обратный билет…"

От боковой качки вагон скрипел. Казалось, что совсем ничего ему не стоит взять и завалиться на бок и увлечь за собою под откос весь состав…

"А я, мальчишка, полагался на неё… Что было б, если добрый партиец не подвёз бы назад?..

Или потребовал бы денег…"

На следующий день они собирались уехать с утра. Попрощавшись с гостеприимными хозяевами, Саша и Люда отправились на вокзал. Билеты удалось купить лишь на ночной поезд. Людочка злилась на Сашку, несмотря на то, что он рассказал ей всё, как было, и даже выразил сожаление, что она не поехала с ними.

— Если б я не смоталась от вас, вы бы вообще никуда не поехали! — воскликнула Людочка, выхватила у Сашки свой билет и, как иногда бывало раньше, что-то проговорила по-шведски, зашагал прочь. В своё время девушка приобрела шведский разговорник и проштудировала его от корки до корки.

Оставшись один, Саша отправился в город. Без копейки в кармане он целый день болтался по улицам, "исколесил" их вдоль и поперёк, посетил все встречные церкви, дошёл до самого Немана, сел отдохнуть на каменной набережной, свесив ноги над водою…

Возвращаться в Москву не хотелось.

"Вот бы остаться тут навсегда!" — подумал он, глядя на воду.

Он вытащил из кармана билет на московский поезд, посмотрел на свет пробитую мелкими дырками дату.

"Взять и бросить в воду… Пусть едет одна… Вот будет номер!.."

Вместо этого он вытащил из кармана полоску старых автобусных билетов, надорвал два их края до середины и, перекрутив, получил подобие греческой буквы "Альфа".

"Интересно, можно ли так же легко сделать и "Омегу"?" — подумал он.

Неожиданно порыв ветра выхватил у него из рук бумажку и она закружилась в воздухе вокруг своей оси, превратившись в живое трепещущее существо, которое полетело над водою и скоро совсем скрылось от Сашиного взора…

Вечерело…

Он отыскал "пятачок", который с Москвы ещё сберёг для проезда на метро, бросил в реку.

Помедлив немного, отправился к вокзалу…

Зашумели просыпающиеся пассажиры…

Он открыл глаза…

Было утро.

Поезд подъезжал к Москве.

7. Белая ворона

Шёл мокрый снег. Был конец февраля. На голом дереве сидела голодная ворона. Она думала…

Неверно считать, что животные совсем не думают. Они не думают человеческими словами, потому что не знают их, но думают своими, в данном случае, вороньими мыслями.

То, что чувствовала ворона в своих мыслях, можно перевести так: "Что это все ищут? Зачем им это надо? Пищу ищут. Ради одной пищи и живут. И нет им покоя. Только и знают, что набить брюхо. И так всю жизнь…"

Внизу, на слежавшемся снегу, толкались воробьи вокруг куска хлеба, брошенного кем-то из окна. Воробьёв было много…

"Махонькие", — подумала ворона и пересела на ветку потолще, потому что подул ветер. — "Много ли им надо? Не то, что нам, воронам, мне… Я — такая крупная… Сколько съесть нужно, чтобы не быть голодной!.."