Время есть. Книга вторая.
Шрифт:
– Конечно. Я же «Чёрный обелиск» Ремарка читал.
– Ещё лучше. Значит, вы и про гиперинфляцию знаете. Печатать деньги – это не выход…
– А я не должен знать, что нужно делать. Есть специалисты, которые этому учились, и их задача обеспечить, чтобы люди не унижались, – с запальчивостью перебил собеседника Никита и, не дав ответить, пошёл на выход.
– Пойду куплю что-нибудь, – сказал он уже из коридора.
На перроне торговали большущими мягкими игрушками. Цены на них были ниже магазинных, но всё равно не по карману для призывника.
– А есть что-то маленькое? – спросил Никита у
– У Катьки мелочь всякая, – ответила она и стала искать взглядом коллегу. – Мелкая и игрушки с гулькин нос. Её мамка сама шьёт. Раньше на заводе работала, а сейчас дома, – делилась информацией торговка. – Да вон в ситцевом платьице, смотри, под грузовым составом шмыгнула. Догони, она ничего не продала сегодня, а игрушки у неё – загляденье. И сторгуешься задёшево. Жрать-то нужно.
Никита посмотрел, куда показала женщина, и увидел, как недалеко, на соседних путях, мелькнули тоненькие девичьи, почти детские ножки в сандаликах. Последняя фраза и эта стоптанная обувь не оставили шансов отказаться от покупки. Пробежав до того места, где девочка пролезла под поездом, Никита пригнулся и последовал её примеру. Но у него также ловко не получилось. Прямо посредине вагона он застрял. Вернуться тоже не мог. Всё внутри похолодело от мысли: «А если состав сейчас тронется?».
Но, взяв себя в руки, он быстро расстегнул куртку и освободился из западни. Теперь осталось только снять одёжку с крючка, за который она зацепилась. Когда Никита, наконец, выскочил из-под вагона, то увидел, что девочку по имени Катя окружили парни намного старше. Их было трое. Они вытаскивали из сумки игрушки и смеялись.
– Не нужно забирать, – почти плакала Катя, – мамка меня заругает, если я потеряю.
– А мы сделаем так, чтобы мамка не узнала, – смеясь, говорил самый длинный. – Ни о чём не узнает. Правда, парни?
Он держал в руках небольшого медвежонка и кружил им вокруг головы девочки. А потом резко опустил, сунул его под короткую юбочку.
– Ой, что он там увидел. Мы тоже хотим посмотреть. Покажи нам, что у тебя там. А? Покажешь? И мы купим все игрушки. Как, орлы, правда?
Приятели загоготали одобрительно. Один сзади сунул руку под юбку и ущипнул за попу.
– Мальчики, не надо, – уже плакала испуганная Катя, – Заберите игрушки…
– Так, мы с тобой поиграть хотим. Зачем нам эта дребедень…
– Ей, борзые. Отпустили ребёнка! – громко крикнул Никита, приближаясь к компании.
Неожиданное появление незнакомца заставило парней отвлечься, и девочка, сориентировавшись, быстро юркнула под соседний состав со своей сумкой. Только маленький белый медвежонок остался лежать на земле.
Самый рослый из компании, похоже, был вожаком и, смачно сплюнув, первым пошёл навстречу.
«Высокий, руки длинные. Нужно сокращать дистанцию», – быстро соображал Никита и порадовался, что уроки бокса даром не прошли.
Но местный и не собирался драться. Он решил, что численного превосходства достаточно. Можно сначала припугнуть, а потом уже и поиздеваться над выскочкой. Мысль эта оказалась опрометчивой.
Никита рассчитал верно. Прямой в солнечное сплетение заставил противника задохнуться, а хук левой и последующий апперкот вырубили совсем. Оставшиеся отскочили подальше, но потом
За спиной заскрипел гравий, Никита повернулся на звук и увидел приближающуюся доску, которой с размаха бил третий, самый хлипкий из компашки. Времени отреагировать не осталось. За сильным ударом наступила темнота.
Глава 5
Конец лета – пора для Людмилы Алексеевны особая. Нужно делать закрутки. Это означает консервировать плоды садов и огородов, которые зимой отсутствуют, а на исходе лета продаются дёшево и в большом количестве.
Яблоки, сливы, абрикосы, помидоры, огурцы, баклажаны, кабачки и ещё много чего, попадавшее в поле зрения Людмилы Алексеевны, сразу же отправлялось на кухню, чтобы стать повидлом, вареньем, соком, соленьями, маринованными овощами, салатом, суповой или борщовой заправкой. А потом стеклянные бутыли различного объёма занимали свободные места на полках в подвале гаража рядом с такими же результатами труда прошлых лет.
И вот незадача: в этом сезоне, прямо после заготовки яблок и перед началом консервирования овощей, выяснилось, что дочь уезжает в Москву. Надо же, вроде только вчера Людмила Алексеевна носилась по поликлиникам за справками для устройства дочечки в детский сад, а потом в школу, и вот – институт. Когда месяц назад Света уезжала на вступительные экзамены, не было ощущения, что уже выросла. А сейчас покидает родной дом надолго. Муж, как обычно случалось во все важные моменты, в рейсе. По последней радиограмме прошли Суэцкий канал носом на Сингапур.
«Интересно, он хоть знает, что его дочь уже студентка, – подумала женщина и сама себе ответила: – Хорошо, если помнит, что у него дочь, а не сын».
Людмила Алексеевна с тоской посмотрела на приготовленные к консервированию банки, успокоила себя тем, что с купленными тремя ящиками помидоров ничего не произойдёт за сутки, и пошла помогать дочери собирать вещи в большущий, привезённый мужем из-за границы, чемодан.
Светлана, как и ожидалось, наотрез отказывалась брать «эту громадину», но мама была непреклонна.
– Будешь ночевать в нём, если общежитие не дадут, – отрезала Людмила Алексеевна и начала сборы.
И выяснилось, что и в эту махину всё поместилось с большим трудом. А причитания дочери, мол, чемодан не разместить под полкой в вагоне, мама отвечала, как обычно, когда возникали проблемы:
– Что-нибудь придумаем.
И возразить на такой аргумент было нечем.
Но действительно разобрались. В купе со Светланой оказалась супружеская пара. Мужчина лет пятидесяти или чуть старше хоть и был довольно крупным, но его «профессорская» бородка и очки вызвали у Людмилы Алексеевны желание попросить кого-то, так сказать, пролетарского вида, поставить громадный чемодан на полку над дверью. Но сосед по купе, не обращая внимания на возражения, немного приподнял груз и опустил.