Время галактики
Шрифт:
Такого скопления зрителей площадь Равенства не видела никогда.
С северной стороны, около замка Вождя, на именных постаментах стояли старейшины города.
Стражники нервничали. Их новый командир — длинноволосый отряд-ник, теребил меч, украдкой поглядывая на ворота лотены, за которыми укрывался отряд резерва.
— Я воплотил твои слова, мой Милосердный, — докладывал Чер лучший Первый ученик. — Но силы кудесника Лок неизмеримы. Посторонние оправились, они уже могут говорить.
— Сколько осталось? — прервал Чер. Ученик посмотрел на небо.
— Луча
— Прикажешь «спасителям-палачам» дать медленное пламя.
Один из городских старейшин услышал слова Чер и подошел к комиссару церкви. Это был Ном-Ним, хранитель Библиотеки.
— Хоть не мучайте, не мучайте их, — попросил старейшина.
— Вам жалко Хранителя Чести? — удивился Чер-Чиг. — Он же вельможа, а в «расторопных школах» вы не признаете наследственных титулов Пала.
— Не может же быть! — закричал старейшина так, что вздрогнули стоящие рядом стражники. — Ты же был моей «уговорною тенью», Чер. Ты был так любопытен! Спорил на лекциях, бегал на семинары, ты голодал, меняя еду на книги! Неужели не понимаешь — Лок гений! Он нес народу участие и знания. Его нельзя убивать! Все проклянут тебя, Чер, а память о Хранителе будет жить вечно.
— Я так надеюсь на эту память, — сказал Чер-Чиг. — Здесь сорок костров и семьдесят восемь осужденных. Почему ты не боишься, Ном? Думаешь, я не найду тебе пары?
— Я жалок, могу только проклинать тебя, Чер, а помешать не смею.
— Ответь мне, добрый Ном-Ним, где вы берете такую уверенность в непогрешимости? Зачем отвергаете чудо? Не оборотни ли заманили вас проклятием ограничений, которое теперь называют наукой? Поверь, старик, мое стремление оставить тебе тропинку Возвращения есть истинное воздание памяти, а не дежурная пропаганда Ромба. Но пропаганда тоже будет. Будет сейчас.
— Ты это имеешь в виду? — старейшина кивнул на костер.
Чер схватил старейшину за плечо, приблизил к себе. Тот задрожал, слабо пытаясь сопротивляться.
— Я так много узнал, что просто обязан узнать остальное. Остановить маскарад чужой породы. Обнажить лица оборотней! Скажи, ты когда-нибудь слышал Голос?
— Нет, — пробормотал старейшина.
— Несчастный Ном! Столько страданий и слез. А дело в том, что ты никогда не слышал его Голос!
— Как принять мракобесие Ромба? Как поверить в чудеса?
— Их надо увидеть, — Чер-Чиг оттолкнул старейшину в сторону. — Мой ученик! Вернись ко мне!
На площади появился кортеж тележек с закованными в цепи Посторонними.
Плачущий хор горожан возвестил начало казни. Стражники потащили приговоренных к кострам. Чер жадно смотрел, как волочатся ноги Лок, как болтается голова Пар-Паг.
— Незаметно ослабь им путы, — тихо сказал Чер потемневшему от страха Второму ученику. — Положи их рядом. На ближний костер.
К Чер протиснулся Третий ученик.
— Что ты затеял, мой… — начал он недовольным голосом и сбился — ощутил холод на шее.
Сзади ему угрожал кинжалом длинноволосый кадатор. Вот, действительно, пригодился.
Третьего ученика утащили стражники. А Хранителя Чести и его стража —
— Я могу двигаться, — прошептал Пар. — А ты?
— Вроде тоже, — ответил Лок. — Надо выяснить, что произошло.
— Разбираться будем после. Сначала будем спасаться. У меня цел пояс антиграва. Сможешь держаться?
— Попробую. Но, пойми, невозможно… Вождь и церковь сами не могли решиться на заговор.
— Потом поговорим, потом. Включаю пояс. Ты представляешь, что будет, когда мы поднимемся?
Как поверить в чудеса? Если их не увидеть!
«Ну вот, они разговаривают, — подумал Чер, теребя оборку салфетки, — О чем говорить перед Возвращением? У этих нашлось, о чем? Кто же вы такие? Но кем бы вы ни оказались, блестящий Лок, храбрец Пар, церковь уже все объяснила, и народ примет вас за воплощение темных сил, существование чье есть примирение с Ромбом.
Наверное, вы просто исчезните. Или… неужели вы пойдете по небу? Если для этого надо колдовать — колдуйте, я освободил вас. Теперь освободите меня. Все хотят жить, а вы можете спастись, только выдав, только рассекретив себя — проявив свои необычные способности. Не представляю как, но на глазах толпы вам придется совершить явное чудо. И убедить скептиков в явлении мира иного. В явлении оборотней!
Потом придет очередь остальных…
Кто поверит тебе тогда, старейшина Ном?»
Было холодно. Добравшись с побережья Угольного моря, в городе подул непривычный ветер. Его дыхание крючьями вздыбленной пыли подхватило, потащило по неровным мостовым невнятный шепот толпы. Казалось, этот угрожающий рокот не имеет источника — струится отовсюду. Прорывается из колес станков в бараках творительных фабрик, прячется под навесами прилавков лавочек, висит над мешками ордо-плодов повозок, стекает к мусорным кучам окраин.
Может, не выдержав безумного зрелища, отталкиваясь от стен, от разлетов мостов, причитала, баюкала себя невыносимая боль уставшего города.
Оборванной ниткой забились на небе первые рассветные лучики. Крайний «спаситель-палач» поднял факел, зажег костер. По затрещавшим поленницам «поющих древ» побежало пламя. Дерево ахнуло, задергалось, заверещало.
Прижалась к забору ледонопард негодующая толпа.
Сорвались с мест на Пристани и, опрокидывая все на пути, переворачивая телеги, сбивая прохожих, помчались на помощь хозяевам гладкие звери Подобия.
— Давай, держись! — поторопил Бессмертный рыцарь Хранителя Чести, — постарайся закрепиться.
— Подожди, — Лок повернулся и оглядел площадь, казалось состоявшую из горячих, внимательных глаз.
В круглых, не похожих на человеческие глазах соэльцев медленно разгоралось пламя костров.
Хранитель Чести не мог опомниться, не мог поверить в происходящее.
Зачем им освободили руки?
Жар пламени становится все ощутимее. Может, Лок восстановил в памяти какое-то подозрение, может, озарение соткала вся его жизнь в городе Учителей, только с мучительным бессилием он вдруг понял, разгадал замысел комиссара Чер-Чиг.