Время героев
Шрифт:
– Не добили, значится, – со злобой сказал Возила. Суетолог молча передернул затвор своего автомата, должно быть только что магазин поменял.
Оба пленных бандеровца побелели как полотно.
– Та не ссыте, херои, никто вас и пальцем не тронет! – ободрил командир раненного Зенитчиком. – Считайте, что вам свезло – остальных ваших мы задвухсотили, с божьей помощью. А вы, Александр Леонидович, ого-го! Старая гвардия!
Александр смутился и ответил:
– Один из двоих, тот, что на полу, на счету Зенитчика. Не будь его, не знаю, справился ли бы я.
– Справились бы, – буркнул
Его хозяева тут же это заметили:
– В подвал надо спускаться, – сказал Суетолог, доставая пачку сигарет без фильтра. («Неужели такие еще выпускают?» – подумал Александр.) – Бандеры уже смекнули, что их глупе… группе гаплык, и по традиции приголубят поле боя чем-нибудь тяжелым. Да и Зенитчик волнуется, а он прилеты за десять минут до начала вычисляет.
– Зенитчик, рядом! – скомандовал лейтенант, и пес послушно подошел к хозяину. Возила помог подняться Сашку, попутно отняв у него автомат, оказавшийся без магазина, и штык-нож. – Вы, двое, идете впереди. Здесь должен быть ход в Нижний Бахмут. Тут, почитай, в каждом доме такой.
Бандеровцы под охраной Возилы и Зенитчика послушно двинулись к бывшему служебному ходу; Суетолог протянул лейтенанту зажженную сигарету и подкурил другую.
– Нет, все-таки вы, батя, молодец, – сказал он, выпустив дым. – Почитай, голыми руками, с муляжом автомата и собакой взять в плен двух бандер! В ваши-то годы! Респект и уважуха. Хотите цыгарку?
Александр думал было отказаться, но потом махнул рукой и взял протянутую Суетологом сигарету без фильтра.
Сигарета еще дымилась в уголке губ Александра, когда подвал, куда они спустились, сильно тряхнуло, так, что можно было потерять равновесие. Человек непривычный, наверно, перепугался бы насмерть, да и привычному человеку в этой ситуации было бы страшно – все-таки один из самых базовых страхов homo sapiens, напрочь опровергающий теории о его происхождении от животных, – страх быть погребенным заживо. Когда и без того тесное помещение без окон еще и ходит ходуном, когда с потолка сыплются жалкие остатки побелки, а пол под ногами дрожит, как трескающийся лед, – этот подсознательный страх накрывает в полный рост. Тем не менее никто из сопровождавших Александра не выказал боязни, да и сам он внешне оставался спокойным. Плавали, знаем: пусть и прошло четверть века, но Новый год в Грозном забыть невозможно. Как и бой в ущелье Герата, который мало чем отличался, только и того, что над головой ночное небо – далекое, чужое, словно нарисованное на крышке гроба…
– Прилет, – спокойно сказал Суетолог, засовывая свой окурок в щель между кирпичами стены. – Не запылились.
– Ага, запылятся они, – зло сказал лейтенант, покручивая в пальцах здоровой руки инъектор с обезболом. – У них традиция – если ДРГ перестает давать обратку, сразу крыть по ее последнему месту тяжелой артой. Следы заметают, с-суки…
– Почему? – спросил Александр. Дом вздрогнул еще раз, но они уже подходили к площадке лестницы, уводящей еще ниже, под подвал.
– Потому что коллеги наших Сашка и Мыкыты многое могут рассказать о своих художествах, особенно если пообещать им жизнь
– Да оно не так сильно и болит, – потупился лейтенант, хотя, может, он просто глядел себе под ноги – они спускались в темноту по старой, хотя и крепкой бетонной лестнице, освещая себе путь табельными фонарями. – Только онемело и дергает немного…
– Слышь, Возила, хочешь анекдот про Юсуфа? – спросил Суетолог и, не дождавшись ответа, продолжил: – Приходит лейтенант в санчасть и говорит: «Сеструха, у меня спина болит…»
Подвал опять тряхнуло, но слабее, чем раньше, наверно, просто потому, что они спустились глубже.
– …она ему: «Повернитесь», – как ни в чем не бывало продолжил Суетолог, шаря по подсумку на поясе. – Он повернулся, а у него в спине топор. Сестричка и говорит: «Вам же, наверно, ужасно больно?» А он ей: «Не, только когда смеюсь…»
Пока Суетолог рассказывал байку, он потихоньку догнал командира, а заодно нашел то, что искал. Без предупреждения он всадил лейтенанту в руку найденное в подсумке – еще один пакет с обезболом:
– Вот так. Нечего зубы стачивать, если болит. Обезбола ему жалко…
– А если тебя ранят, дурепа? – возмутился лейтенант…
– Если-фигесли, – передразнил его Суетолог. – У меня еще есть, я запасливый. А ты, между прочим, хоть кровь и остановил, но болевой шок с отсрочкой никто пока не отменял. Нам с Возилой что, тащить тебя на закорках да еще и этих пасти? – Он кивнул в сторону плетущихся перед Возилой пленных.
– Да сколько тут идти! – скривился лейтенант. – Это ж Рынок, тут рядом убежище у автостанции, а там все – и помощь, и транспорт.
– А почему, кстати, Юсуф? – спросил Александр. – Вы же на вид не из мусульман.
– Это такая местная хохма, – пояснил Возила. – В эфире мы разыгрываем укропов, типа мы иранцы. Чушь полнейшая, но хохлы ведутся, у них все телеги забиты тем, что в Бахмуте КСИР воюет. То, что шахиды между собой на чистом русском ботают, им вообще ни о чем. Мы с ребятами думаем еще корейцами прикинуться, пусть совсем обос…ся со страха.
– Валерка, фильтруй базар, что ли! – посоветовал лейтенант. – С нами гражданские лица, ху… в смысле, зачем ты материшься?
– Я отставник, – заметил Александр. – И служил пятнадцать лет, так что мне этот ваш профессиональный жаргон хорошо известен.
– А вы в каком звании ушли в запас? – уточнил лейтенант. Насколько Александр мог видеть в неверном свете фонарей, его лицу, дотоле бледному, возвращался естественный цвет.
– Полковник, – ответил Александр. – И не в запас, а сразу в отставку. Признали непригодным, у меня половины легкого нет. В ковид от этого чуть не загнулся, даже на аппарате лежал…
«И Сашка все время был рядом, – подумал Александр. – Волонтером пошел, чтобы в красную зону вход иметь. Как же я могу его бросить здесь?! Разве я, отец, не должен пытаться защитить сына, пусть и взрослого, самостоятельного, пусть даже легендарного?»