Время героев
Шрифт:
Навстречу им попалась колонна подкрепления – джип и три армейских грузовика с боевиками, но четырехствольный зенитный пулемет, стоявший на БТР, перемолол это подкрепление в фарш. А потом они ушли через границу с Ираном, сдались иранским погранцам, их передали через консульство своим, потом были допросы в КГБ, долгие, пристальные…
В Москву ефрейтор Северов вернулся осенью. Осенью восемьдесят восьмого, со снятыми обвинениями и рекомендациями для поступления на учебу в МВД. Потом были вуз и Софринская бригада. И бой у деревни, название которой отличалось на одну букву от названия этого города.
Глава 10
Тигры и собаки
По
Что касается «Тигра», его создатели предусмотрели все, кроме разве что цветомузыки. Но, конечно, это была прежде всего боевая машина – об этом свидетельствовала установка с пулеметом и автоматическим гранатометом над люком, пусковая установка ПЗРК, лежавшая в кабине в укладке. Здесь она мирно соседствовала с «приблудой» – ручным противотанковым гранатометом итальянского производства, похожим на древнюю базуку, и честно изъятым у одной из бандеровских ДРГ…
– Был еще ПТУРС, – рассказывал молодой лейтенант, командир машины и отделения, – но мы его израсходовали о прорвавшийся «Твардый». Это поляки так наш Т-72 переименовали.
– С колес валили! – уточнил водитель Валера, позывной Возила. – Суетолог его прямо на ходу жахнул, хотя ПТУРС до этого в руках не держал.
Суетологом звали высокого сутулого парня, похожего на одного из арбатских музыкантов. Он оказался питерским художником, на досуге, по словам командира, нарисовавшим целую галерею – в основном портреты сослуживцев, но батальные сцены ему тоже удавались.
– Ему обещали в Москве сделать выставку, – говорил командир. – Обращались в Третьяковку, так эти крысы, типа: не наш профиль! Обещали выставить в «Арсенале», а пока его картины висят на Ходынке в соборе – там у них при соборе что-то типа музея Спецоперации будет, их настоятель нам очень помогает. Сам бывший военный летчик.
– Летал на Ми-24, – уточнил Суетолог, – Афган, Чечня… наш человек.
Кроме командира, Валеры-Возилы и спокойного, как сонный лев, Суетолога из состава отделения на борту был только грязно-серый длинношерстый пес – возможно, кавказская овчарка или московская сторожевая, судя по размерам, мирно дремавший в промежутке между ПЗРК и трофейным гранатометом. Звали пса Зенитчик.
– Чует беспилотники, – пояснил командир – этот молодой лейтенант был самым разговорчивым в экипаже, – прямо как Чудак, мягкой ему травы за радугой…
– У командира был пес, Чудак, – пояснил Валера. – На Черниговщине подобрали, так он беспилотники чувствовал: еще и не гудит ничего, а он лаем заходится.
– От беспилотника и погиб, – глухо сказал бывший хозяин Чудака.
– Какой-то малошумный был, – пояснил Валера, – на самом полете Чудак его почуял, прыгнул, схватил за крыло и поволок… а тот взорвался.
Они замолчали. Александр тоже молчал. В таких ситуациях он не знал, что говорить. Это в голливудских фильмах все просто: «I’am sorry», хотя все понимают, что тому, кто произносит эти заезженные слова, по большому счету пофиг. Как там было в «Брате-2»? – «Здесь все просто так, кроме денег…»
Не дай бог нам когда-нибудь стать такими! Но Александр всю свою поездку видел другое. Искреннее сочувствие, искреннее желание как-то помочь. Поддержка. Порой и без слов. Ему не должны были давать разрешения, но никто
Глава 11
Эхо прошедшей войны
Отца Александра, Леонида Северова, бабушка воспитывала одна. Его отец, тоже Александр Леонидович, ушел на фронт чуть ли не из-за свадебного стола – свадьбу сыграли четырнадцатого июня, а двадцать третьего новобрачный уже был на призывном пункте. Ему давали бронь на заводе, он отказался, отпустили с тяжелой душой. Через два месяца бабушка Александра узнала, что беременна, а его дед и полный тезка в это время под огнем противника переправлялся через Днепр у Смоленска.
Первого апреля сорок второго года, когда Александр Леонидович старший сражался в Торопце, отражая контратакующую мотопехоту Гудериана, – в городе шли ожесточенные уличные бои, немцы, еще не распробовавшие как следует вкус поражения, атаковали с демонической яростью, наши же отстаивали, словно крепость, каждый дом на их пути, – в солнечном Ташкенте на свет появился Леонид Александрович, будущий отец Александра Леонидовича младшего. Через месяц после рождения сына дед Александр попал в госпиталь, но сумел вернуться в строй – аккурат к началу Сталинградской битвы.
О доме Павлова, наверно, знают все. Не только у нас в стране – было время, когда и за рубежом это название было хорошо известно. Франция сопротивлялась гитлеровцам сорок два дня – и капитулировала, имея большую армию, больше артиллерийских орудий, танков и самоходок, чем вермахт с союзниками; дом Павлова в Сталинграде продержался пятьдесят восемь дней и выстоял, уничтожив при этом, по слухам, больше нацистов, чем вся чуть ли не полуторамиллионная французская армия.
Дед Александра в доме Павлова не был, но в Сталинграде таких домов был не один десяток – в подвале мирные горожане, наверху – наши бойцы, и самая большая тревога – чтобы спасти тех, кто внизу. Старшина Северов по ночам выводил мирных жителей к Волге, где их забирали моряки Волжской флотилии, снабжавшие обороняющиеся войска боеприпасами, продовольствием, иногда подвозившие немногочисленное подкрепление. За это он получил прозвище (позывные, как и радиостанции, тогда были редкостью) Сашка-Экскурсовод. Сашку-Экскурсовода хорошо знали те, кто сражался у завода «Баррикады» и на острове Людникова.
Там, на острове Людникова, – острове не среди водной глади, а в самом сердце фашистского наступления на Сталинград, – Александр Леонидович и погиб седьмого января сорок третьего года, не дожив всего три дня до начала операции «Кольцо», двадцать шесть дней – до капитуляции фельдмаршала Паулюса и чуть меньше двух месяцев – до первого дня рождения своего сына…
Судьбы порой переплетаются самым причудливым образом – в составе армии генерала Батова, которая, как огромный молот, обрушилась на окончательно озверевших от голода, холода и упорного русского сопротивления нацистов, воевал молодой лейтенант Метлицкий, которому суждено было стать вторым дедом Александра Леонидовича. Во время разгрома Паулюса Максим Захарович был тяжело ранен в уличных боях, недалеко от знаменитого сталинградского фонтана. Ранение в голову, казалось, не оставляло молодому парню никаких шансов, но его буквально вытащили с того света хирурги военного госпиталя. Тем не менее долгое время лейтенант Метлицкий находился между жизнью и смертью и, скорее всего, ушел бы за этот порог, если бы не забота медсестры Вари.