Время кенгуру
Шрифт:
Я обрадовался: проблема с транспортом разрешилась. Тестя злить не следовало.
— Давайте так, Иван Платонович. Я предложу Люси поехать со мной, но настаивать не стану. Вы, со своей стороны, можете попытаться отговорить ее от поездки, я против не буду. В таком случае я съезжу на демидовские заводы в одиночестве, потом вернусь к вам в Петербург.
— Хорошо, князь Андрей. Договорились.
Мы пожали друг другу руки.
— Только учтите, — предупредил Иван Платонович. — Дирижабль-то я вам предоставлю. Но самому мне придется
— Что посоветуете, Иван Платонович?
— Либо все-таки добираться пешим путем, в экипаже, либо самому садиться на весла.
— Предпочитаю на веслах. Так не будешь зависеть от дороги. Возьму с собой своего кучера. Ермолай, кажется, здоровый мужик и не пьющий.
Иван Платонович еле заметно усмехнулся.
— Как знаете, князь Андрей.
Завтра мне предстояло отправиться на демидовские заводы, на Урал. С собой я брал Ермолая — и Люську, если удастся уговорить. С женой путешествие должно было пройти не в пример приятней.
Люси Озерецкая, на следующий день
Вернувшись после разговора с папан, Андрэ сообщил, что должен обязательно посетить демидовские заводы на Урале.
— Когда мы выезжаем? — спросила я.
Андрэ обнял меня и поцеловал.
— Ты со мной? — спросил он.
Ну конечно, с тобой, дурачок! Я же твоя жена.
— Твой отец обещал дать дирижабль, — сообщил Андрэ. — Правда, гребцов не отпускает, но до Урала я как-нибудь с Ермолаем догребу.
Ермолай — это мужнин кучер, страшный и неразговорчивый мужик.
— Но учти, — продолжал муж. — Твой папан начнет отговаривать тебя от поездки. Смотри сама, хочешь отправиться в воздушное путешествие или нет.
Хочу, любимый! Ну разумеется, хочу.
Как и предупреждал Андрэ, разговор с папан все-таки состоялся, в тот же день после обеда.
— Доча, — сказал папан. — Ты едешь со мной в Москву. Князь Андрей съездит на Урал, потом вернется к нам в Петербург.
— Нет, — крикнула я, с подступившими слезами. — Я поеду с мужем. Мы в церкви венчались!
— Послушай, доча, — сказал папан. — Так будет лучше, поверь мне.
— Я поеду с князем Андреем! — крикнула я и выбежала из комнаты.
Естественно, я побежала жаловаться к маман. После получаса слез и расспросов маман ушла объясняться с папан, а я, утерев слезы, побежала к мужу, в полной уверенности, что завтра лечу с ним.
Так оно и случилось.
Остаток дня мы посвятили сборам. Я выбирала дорожные платья, а Натали их упаковывала. Естественно, я беру Натали с собой — не могу же я обходиться в полете без горничной?!
Андрэ занимался своими делами. Во-первых, следил за тем, как с дирижабля сгружают лишние весла и что-то перестраивают. На весла сядут мужчины, а мы с Натали станем наслаждаться окружающими пейзажами.
И вот наступила решительная ночь перед стартом. Мы все ужасно волновались. Раньше я никогда не летала на дирижабле так далеко. Думаю, Натали тоже волновалась, потому что невыносимо долго возилась с моим бюстгальтером. Когда она, наконец, меня от него освободила и разделась сама, мы легли рядышком и принялись рассуждать о том, каким окажется полет. Тут из ванной комнаты вернулся Андрэ. Казалось, он совершенно не волнуется. Я думаю, если бы от моего мужа зависело спасение мира, он бы и тогда делал ровно то же самое, что сейчас: лег между нами на спину и сказал:
«Начинайте.»
Мы с Натали начали. Когда Натали была занята, разговаривала я. Я рассказывала мужу о том, какие платья собрала в дорогу, и спрашивала его совета по поводу цвета перчаток, более подходящих для поездки по Уралу. А когда я была занята, Натали спрашивала у Андрэ, какие еще из теплых вещей захватить для барыни.
Мы провозились с Андрэ довольно долго, но он все-таки кончил: первый раз в меня, второй раз в Натали, а третий раз в нас обеих. После этого мы заснули, обнявшись, и я опять позабыла спросить у Андрэ, каким местом писают мужчины.
Проснувшись рано утром, мы наскоро пообедали и пошли к дирижаблю. Разумеется, нас провожали маман и папан, также некоторые слуги, которые несли позабытые вещи.
— Ах, маман! — воскликнула я и припала к материнской кофточке.
Папан, как мне показалось, злился: разумеется, на то, что я полетела с мужем. Но я же не могла иначе, милый папан, ты должен понять!
Мы втроем — Андрэ, я и Натали — забрались в корзину по веревочной лестнице. Ермолай уже находился в корзине.
— Поехали, Ермолай, — приказал Андрэ.
— Н-но! — крикнул Ермолай, свесившись с бортика.
Слуги отцепили якоря, которыми дирижабль удерживался у земли. Ермолай ловко втащил якоря в корзину. Дирижабль, ничем не сдерживаемый, начал подниматься в небо.
— Ура! — подхватили мы с Натали.
— Маман! Папан! Ждите меня в Петербурге! — кричала я, наблюдая, как фигурки родителей постепенно удаляются и уменьшаются.
Я, через три дня
— Ночуем на земле! — крикнул я, бросая весло.
Вследствие встречного ветра, мы с Ермолаем гребли уже третий день и изрядно утомились. Ночевка в воздухе означала, что нас непременно отнесет в сторону от намеченного пути, поэтому переночевать следовало на земле.
Женщины, закутанные в прорезиненные английские плащи, находились на мысу дирижабля, о чем-то оживленно переговариваясь.
— Спускаимси, барин, — кивнул Ермолай, в знак того, что понял.
Зашипел выходящий из оболочки газ. Дирижабль опустил нос и начал снижение.