Время кобольда
Шрифт:
– Что ты захочешь умереть сам.
– Вот тут не понял, – я отстранил от себя Нетту, поднял её лицо за подбородок и посмотрел в невозможно прекрасные янтарные глаза.
Она отвела взгляд, отодвинулась и уставилась в море.
– Ты чувствуешь себя несчастным, ненужным, бессмысленным и пустым.
– А, ну это у меня просто депрессия. Чего-то там с серотонином и дофамином. Микульчик объяснял, что в депрессии нет ничего стыдного. Это как диабет – не вырабатывается что-то в организме. Поэтому ты объективно в норме, а субъективно в жопе.
– Дело не в суициде. Если тебе предложат сделку, где ценой будет твоя жизнь, ты можешь согласиться.
– Прекрати, солнце моё глазастое, – я притянул Нетту к себе, – моя жизнь не годится на ценник. Она говна не стоит.
– Просто помни – есть те, кому ты важен.
***
– Ты, конечно, попрёшься?
– Откуда ты?..
– Просто сложила два и два. Ты слишком быстро перестал меня домогаться.
– Клюся!
– Не клюськай! Не в этом смысле домогаться, дождёшься от тебя. А просить отвести к Сумерле. Если такой упертый старый маразматик, как ты, отстал после первого отказа, значит, просто нашёл другой вариант. А кто у нас по кривым дорожкам горазд? Не азовкина ли лихованка? Не Фигля ли, блядво не вестное? Вот я её и спросила, керасть мухортую, необытную.
– И что Фигля?
– Запираться не стала. Ей-то что? Она ж себя в покойниках числит. Гордится даже, сиромаха нетребная. Вот только ей-то на тебя-то насрать, глупый старик. А мне – нет!
– Клюся…
– Не клюськай! Я уже настроилась нажраться на твоём юбилее! Сплясать на столе, лезть целоваться, наблевать на ковёр, нарыдать на плечо – что там ещё делают пьяные девушки? Твои поминки мне этого не заменят!
– Да что вы все как сговорились? Да кому я нафиг нужен!
– Мне! Мне ты нужен, мерзкий старикашка! Над кем я буду глумиться, если тебя не станет? Кто будет пялиться на мою задницу, делая вид, что он выше этого? Блин, Аспид, что за нафиг вообще?
– Успокойся, со мной будет Лайса.
– И что Лайса?
– У неё ножки красивые, но короткие. Я быстрее бегаю. Пока её доедят, уже смоюсь.
– Ну конечно, я прям сразу поверила… А кто «все сговорились»?
– Просто выражение.
– Не ври мне, противный пенсионер. Так, Настюха не в курсе, это точно. Она там с Эдуардом курлычет, тряся оперением, ей не до тебя…
– С Эдуардом? Курлычет?
– До койки у них вроде не дошло, если тебя это успокоит. Но щебечут уже на одной волне. И не говори, что я тебя не предупреждала.
– Предупреждала, – признал я, – а толку?
– Любовь зла, – согласилась Клюся, – вот хоть на меня посмотреть. Но кто же эти «все»? Ребятам бы ты не сказал, ты сволочь скрытная. Сына тем более пугать бы не стал. Лайсе на тебя насрать, у неё свой мужик дурней дурного. О, точно! Твоя воображаемая подружка! Нетта! Знаешь, ты бы иногда к ней прислушивался, что ли. Это самая разумная часть тебя.
– Чойта «воображаемая»? Это мой вирп.
– Их отключили пять
– Я знаю, но с Неттой вышла какая-то программная накладка, и она осталась. Да что я рассказываю, ты же её тоже видишь!
– Я и Дораму каждый день вижу, – возразила Клюся. – Но это не значит, что её персонажи реальны.
– Антон Спиридонович, можно?
– Джиу, ребята, почему бы вам разнообразия ради не заходить иногда в дверь?
– Эпический компонент! – сказала в сердцах Клюся. – Команда Джиу, лезущая в окно к Аспиду. Ну, теперь я точно видела всё. Может быть, я тоже персонаж чего-нибудь? Комическая девица небольшого ума, над которой ржут зрители какой-то из линий Дорамы? Нет-нет, не говорите мне, не хочу знать… Я, кстати, Клюся, ваш зритель.
– Тогда мы можем не представляться, – буркнул Степан. – Надеюсь, ты моя фанатка? Расписаться тебе на сиське?
– Обойдусь, спасибо. Не для тебя мои сиськи росли, мелкий. Но пара объяснений, Аспид, мне бы не помешала.
– Они идут с нами.
– Только я, – перебила меня Джиу, – у ребят другая задача.
– Не утопите нас ненароком.
– Ты в курсе? Ах, да, Дорама…
– Знаете, ребятки, я ни хрена не поняла, но я пойду с вами, – заявила Клюся.
– На кой черт ты нам сдалась? – ощетинилась Джиу.
– Тебя вот не спросила. Это мой личный Аспид, и я его никому не доверю! Поломаете, потеряете, забудете покормить…
– Может, тогда сразу пустим впереди оркестр? – скептически спросил Степан. – Чтобы все знали – цирк приехал!
– Забей, Стёп, – успокоила его Отуба, – все, кому надо, уже в курсе. Пусть идёт, если хочет. Может, ей тоже есть что спросить у Балия.
***
– Пап, а ты любишь маму? – спросил Миха, пока мы наблюдали, как его любимая девочка напропалую кокетничает с приятелем.
Я смотрел на это как-то иначе, чем раньше. Команда Джиу, расположившаяся в гостевых комнатах, поменяла мой взгляд на Дораму.
– Это сложный вопрос, Мих. Я не знаю, как ответить на него правильно.
– Тогда ответь честно.
Уел, мелкий.
– Вон твоя Ксюша, она любит этого Олега? Как ты думаешь?
Да, нехорошо вот так переводить стрелки. А что делать?
Миха насупился – ревнует.
– Они дружат, пап. Они вместе, потому что друзья. Вместе им легче.
– Вот и мы с твоей мамой были вместе, потому что так было легче.
– А потом?
– А потом ей стало легче без меня, чем со мной.
– Ты обиделся?
– Немного. На самом деле я сам в этом виноват. Я не очень чуткий.
– А мне с тобой хорошо, – сказал Миха, – я тебя люблю, ты самый лучший папа.
– Ну, выбирать-то тебе особо не из чего, – усмехнулся я и прижал его к себе. Крепко-крепко, как он любит.
– А если мама вернётся? Вы будете снова вместе? Я бы хотел, чтобы были…
– Не знаю, Мих. Пусть вернётся сначала, а там уж разберёмся как-нибудь.