Время, которое рядом
Шрифт:
По тамбуру враскачку проплыла проводница. Покосившись на Ирку, она повела носом, принюхиваясь, недовольным тоном сообщила, что поезд прибывает на станцию Липецк, стоянка одиннадцать минут, и прошла в следующий вагон.
Ирка сидела на корточках, опустив голову, Серёга съехал по стенке и присел рядом, обхватив её за плечи:
– Ирк, ну чего ты прокисла, а? Всё ведь пока нормально, шансы есть. Давай ты киснуть будешь, когда уже что-то плохое узнаешь? Ща к бабушке приедешь, Анастасия Ивановна готовит знатно, блинов тебе напечёт или пирожков, перекусишь, выспишься.
Ирка
– А помнишь, как мы с тобой на Ворону бегали без разрешения? Купались, загорали дочерна. Потом мне от родителей каждый раз влетало, а у тебя бабушка добрая – и ничего, с рук сходило. Яблок зелёных, помню, наберём, вишни и торчим на речке. Зубы аж белые-белые от кислятины, челюсти сводит, лицо перекашивает от оскомины! Жрать охота, а домой не идём – потом же не отпустят, в огороде припашут работать или ещё чего по хозяйству.
Он повернул её лицом к себе – Иркины глаза подозрительно блестели, нос покраснел. Серёга быстро поцеловал её в пухлые солоноватые губы.
Ирка тут же оттолкнула его:
– С ума сошёл? У тебя, небось, жена, дети, а ты тут по тамбурам обжимаешься! – Ей вдруг стало неприятно оттого, что у Серёги наверняка есть жена и дети.
– Нет у меня никого, Ир. Был женат, даже два раза. Первой жены в живых нет – машина её сбила, – он помолчал. – А вторую с ребёнком взял, она меня на три года старше была. Я-то хотел совместного, но она не захотела. Сказала – у меня уже готовый сын есть, больше рожать не собираюсь. Пожили с ней лет десять да разошлись. Не сложилось, в общем…
Сергей снова потянулся к Ирке, но она отстранилась. Тихо попросила:
– Давай не будем, Серёж. Не надо.
Поезд замедлил ход и вовсе остановился. Липецк. Ирка с Сергеем вышли из вагона. Небо, затянутое тучами, засыпало город белой крупой. Невзирая на мрачность этой ноябрьской субботы, кремово-красное здание вокзала выглядело воздушным и нарядным. Внезапно Ирке захотелось остаться здесь навсегда.
Наверное, внутри такого светлого вокзала сидят с сумками и чемоданами светлые люди – путешественники и мечтатели, которые постоянно куда-то спешат, торопятся повидать мир, прожить свежую жизнь – без пьянок, ругани и обмана. Желание остаться было таким сильным, что она потихоньку выпростала свою ладонь из Серёгиной.
В Борисоглебске – бабушка с байками о своей молодости, войне и об Иркином отце, с вкусными пирожками и блинами, со своим дряхлым котом, который храпит по ночам, как мужик. Но в Москве – любимый Ванька и мама, сердитая и неласковая, а всё же другой нет и не будет.
Она зябко поёжилась и потянула Серёгу за рукав обратно в поезд – как будто боялась передумать и остаться в Липецке. Через пару минут поезд тронулся, поплыл, покачиваясь, ускоряясь. Сергей предложил:
– Пошли ко мне в купе, перекусим? У меня колбаса есть, огурцы, лавашей целая пачка. Чаю возьмём у проводницы и царский пир устроим. Я в купе один, сосед вышел в Ельце.
– А ты мне таблетку от головы дашь? Череп прямо надвое раскалывается, аж подташнивает, – поморщившись, пожаловалась она.
Сергей обрадовался:
– Есть
– Стой, Серый. Может, мне сумку сразу забрать? И бельё отдать проводнице. Чего туда-сюда бегать?
Он кивнул:
– В общем, найдёшь меня – соседний вагон, второе купе отсюда.
Ирка вернулась на своё место, вернула бельё проводнице и забрала сумку. Старушки в платочке с крапинками уже не было – видно, вышла в Липецке. Мужик с толстым задом опять храпел на верхней полке.
Ирка, задумавшись, прошла мимо Серёгиного купе и зашла в следующее, но тут же закрыла дверь – две женщины в спортивных костюмах, которые шумно спорили за столиком, одарили её возмущённым взглядом.
Уже стоя в дверях купе Сергея, она рассматривала его: высокий, крепкий, стройный. Эффектный мужик, если честно. Он махнул рукой, приглашая:
– Пожалуйте к столу, мадам. Фуа-гры у нас нет, но колбаса и огурцы – это в наши дни тоже тема.
Сергей резал продукты большим складным ножом. Купе наполнилось острым чесночным запахом колбасы и свежим огуречным ароматом.
– Лаваш отрывай себе, Ирин, давай-давай-давай! Колбаску бери, огурцы – не стесняйся, ешь, а то совсем похудеешь от скромности. Пойду чаю принесу, а ты пока наяривай.
Пока он ходил, Ирка сделала себе импровизированный бутерброд: взяла длинную дольку огурца в капельках прохладного сока и пару ломтиков колбасы, завернула всё это в лаваш.
Сергей весело закричал за дверью:
– Али не впустишь, хозяюшка? – Ирка открыла, он вошёл и, продолжая балагурить, протянул ей стакан в подстаканнике. – С лимоном будешь? Чай не пил – какая сила? Чай попил – совсем ослаб!
Ирка прихлёбывала горячий чай и улыбалась: о ней давно никто не заботился. Да и, в общем-то, кому о ней заботиться? Мужа у неё нет. И хороших друзей нет, а те, с кем она периодически выпивала, – так разве ж то друзья?
Наевшись, она поднялась, чтобы помочь прибрать со стола, но Сергей велел ей отдыхать. Он покопался в сумке, достал обезболивающее и поллитровку минералки. Ирка приняла лекарство, подложила под голову сумку и закрыла глаза. Она слушала, как Серёга рассказывает о своей жизни, и потихоньку проваливалась в сон. Увидев, что Ирка дремлет, Серёга укрыл её и подоткнул одеяло.
Глава 6
Ирка неслась по тёмному слякотному двору нескончаемой панельной девятиэтажки с чёрными окнами. Она почему-то знала, что здесь ей не помогут и нужно бежать дальше. Кое-где сквозь растопыренные ветки кривых деревьев расползался тускло-жёлтый свет фонарей. Он очерчивал призрачные чёрные силуэты деревянных скульптур, установленных во дворе народными умельцами. Ирка остановилась, чтобы перевести дыхание и осмотреться.
Незнакомцы поотстали, но их топанье приближалось. Ирка вышла из-под фонаря и побежала так быстро, как только смогла. Турники. Врытые в землю шины. Квадрат детской песочницы. Остриженные кусты. Скамейки и столик для доминошников. Поле с баскетбольным кольцом. Вот он, освещённый киоск, родимый, и бабулька с вязанием тут!