Время лилипутов
Шрифт:
– А Елена Приходько, тут живет?
– Кто? – переспросила ее полная, вульгарно накрашенная девица, одетая в спортивные брюки и грязную, плотно облегающую телеса футболку, развалившаяся на одной из кроватей, и курящая сигарету.
– Елена Приходько, – повторила Ольга разглядывая убогую обстановку комнаты, по углам которой стояли четыре металлические кровати, три из которых были пустыми и небрежно заправленными синими казенными одеялами. К одной из стен был придвинут небольшой квадратный стол, накрытый клеенкой, окруженный табуретками и заставленный кружками,
– Ленка, что ли? – переспросила девица, выпуская изо рта кольцами дым, На объекте она.
– На каком?
– На производственном, – презрительно проворчала незнакомка, как будто объясняя самые очевидные для всех вещи, – После семи будет.
– А можно я тогда пока сумку тут оставлю, а сама попозже зайду? – спросила Ольга, уставшая таскать за собой все свои вещи.
– Оставляй, коли не жало.
Девица, потушив в пепельнице окурок, повернулась на кровати лицом к стене, утрачивая всякий интерес к беседе.
Оставив сумку, Ольга вышла на улицу и решила прогуляться. У нее в запасе был еще целый час. Рассматривая непривычно высокие дома и спешащих в разную сторону людей, совсем не похожих на ее односельчан, ни одеждой, ни прическами, ни сосредоточенными выражениями лиц, Ольга все больше влюблялась в этот большой и живой город. Теперь она уже не сомневалась, что должна тут остаться, чего бы ей это не стоило.
Вернувшись через полтора часа в общежитие и проскочив мимо вахтерши, Ольга, постучав, опять заглянула за тонкую фанерную дверь на третьем этаже.
– А Приходько Лена пришла?
– Заикина, ты что ли? А я гадаю, что за девка меня тут ищет?
За столом, украшенным бутылкой портвейна, открытой консервной банкой и тарелкой с вареной картошкой, сидели четыре девушки. Одной, из которых, была встреченная ранее Ольгой полная девица. Второй была худая, конопатая брюнетка, третья, постарше остальных – лет тридцати, крепко сбитая коротко стриженная узкоглазая казашка. В четвертой, ответившей Ольге, она не с первого раза угадала свою, сильно изменившуюся одноклассницу. В модных обтягивающих вареных джинсах и импортной рубашке в большую красно-черную клетку, с броским макияжем и накрученными, обесцвеченными волосами, Ленка совсем не была похожа на ту девочку, которая когда-то жила в их селе.
– Заходи, присаживайся, – Елена подвинулась в сторону, вытаскивая из-под стола еще одну табуретку, вслед за которой выбежали два больших рыжих таракана.
– Вот зараза, – казашка, топнув ногой, тут же раздавила одного из них по полу, оставив грязное пятно.
– Давай, я тебе налью, – обращаясь к Ольге, Приходько, взяв чашку, щедро плеснула туда портвейна.
– Я не пью, – замотала Ольга головой, присаживаясь на край табурета.
– Ну и зря. А я с твоего позволения выпью, – Елена, залихватски приподняв кружку, выпила все налитое. Потом оглядевшись по сторонам, взяла Ольгу за руку, – Ладно, подруга, пойдем, покурим.
– Я не курю.
– Не важно, я курю, – Елена все
Выйдя из комнаты и дойдя до конца коридора, Лена завела Ольгу в комнату с надписью на двери красными буквами «Туалет». Стены комнаты были отделаны белым с мутными подтеками кафелем, вдоль одной из стен был ряд металлических кабинок, скрывающих места для оправления естественных нужд, а у другой находились три железные раковины, с пожелтевшей от ржавчины эмалью.
– Ну как там, дома? – спросила Лена, открывая замазанное краской окно и закуривая сигарету.
– Да все так же, – призналась Ольга, не зная, что и сказать. По ее мнению, рассказывать было нечего. В их колхозе и через пятьдесят лет ничего не способно было измениться, – Олега перед отъездом встретила. Харченко, помнишь? Он из армии только пришел. В Афганистане был, – произнесла она первое, что пришло в голову.
– Олежа в Афгане был? – Лена закатила глаза, – надо же. Не повезло парню. Так, а сама-то чего приехала?
– В гости, ты же приглашала в письме, – поежилась Ольга, всем телом ощущая на себе колючий, пытливый взгляд одноклассницы.
– В гости? – зачем то переспросила Лена, без особого энтузиазма, – и надолго?
– Как получится. Я если честно, из дома ушла, – открыла Ольга все свои карты, – Хочу в Москве остаться. Думала, ты поможешь, и с работой подскажешь, и в институт объяснишь, как поступить. Ты сейчас на каком курсе?
– На каком курсе, дура? – Елена, бросив недокуренную сигарету в покрытую пеплом консервную банку, звонко засмеялась, – на стройке я работаю, штукатуром-маляром. В институт после училища не получилось поступить, не стала уже никому дома говорить, чтоб не позориться. В следующем году, может, еще раз попробую. А, может, и не буду. Без института тоже жить можно. Только зря ты так на Москву рассчитываешь. Не нужна ты тут никому… Да и никто не нужен.
Елена машинально достала из пачки и прикурила новую сигарету.
– Тут без прописки надолго не задержишься. А для прописки надо замуж за москвича выходить. У тебя есть москвич холостой на примете?
Обескураженная свалившейся на нее информацией, Ольга только отрицательно повертела головой.
– Вот и у меня нет, – усмехнувшись, продолжила Елена, – уж очень редкий зверь в последнее время, как оказалось. Остается тогда только на работу устроиться, чтоб в общаге прописали. «Лимита» – слышала про такое? Ты в селе после школы кем работала?
– Швеей. Мать на курсы отдала, а потом уже в колхозе в швейный цех.
– А домой обратно точно не хочешь?
Ольга опять отрицательно помотала головой.
– Понятно, – Лена медленно сплюнула на грязную коричневую плитку, покрывающую пол, растерев плевок носком своего тапка, – Совсем родители достали?
– Ага.
Приходько какое-то время помолчала, а потом словно все взвесив для себя продолжила,
– В общем, сегодня у меня тут переночуешь. Я с девчонками договорюсь. А завтра пойдешь на фабрику «Эридия», тут недалеко. Говорили, им швеи требуются. Документы с собой есть?