Время, люди, самолеты
Шрифт:
Покончив с анализом ошибок и раздачей замечаний, Стефановский познакомил собравшихся с планом полетов на текущий день. Затем Воеводин предложил одному из инженеров доложить о результатах расследования причин начавшегося в полете разрушения крыла самолета, а когда и с этим сообщением было покончено, он попросил другого инженера высказать свои соображения по поводу неожиданного снижения летных данных у испытываемого им самолета.
Подводя итоги разбора, начальник отделения обратил внимание собравшихся на некоторые из запланированных полетов, на те, что отличались наибольшей сложностью и требовали особо тщательной подготовки.
После разбора я пристроился к Таракановскому, чтобы понаблюдать за его действиями при подготовке очередного испытательного полета. Мы спустились на второй этаж, свернули в боковой коридор и открыли дверь, на которой было написано: «Расчетное отделение».
В большой светлой комнате тремя длинными рядами выстроилось около трех десятков столов. За ними работали техники-расчетчики. В основном это были женщины. Михаил Иванович подошел к одной из них и попросил показать материалы по максимальным горизонтальным скоростям. Она разложила перед ним большой лист миллиметровки, который пестрел изобилием всевозможных точек.
Здесь были точки, точки, обведенные кружками, кружками с хвостиками, квадратиками, треугольничками и крестиками. Для каждого вида полета имелось свое обозначение экспериментальных точек. Михаил Иванович со знанием дела принялся за работу. Не оставляя почти никаких следов на бумаге, он водил по графику простым карандашом, пытаясь провести плавную кривую через скопление точек вблизи правого края графика.
Расположение некоторых точек вызвало у него сомнение, и он решил обратиться к исходным материалам. Расчетчица дала ему ленты самописцев, тарировочные графики и бланки с расчетами. Никакой ошибки в обработке замеров Таракановский не нашел, однако сказал, что его не удовлетворяет полученный результат и он будет повторять полеты.
Потом мы направились в приборную лабораторию на первый этаж. Вошли в комнату таких же размеров, как у расчетчиков, но выглядела она по-другому. У окон стояли верстаки с миниатюрными тисками и станочками. Склонившись над хитрыми внутренностями приборов, здесь работали файн-механики. Они были вооружены инструментом, которым пользуются часовые мастера.
Центральная часть комнаты была отдана под лабораторное оборудование, на котором проводились проверки и тарировки самопишущих приборов. У глухой стены стояли стеллажи со множеством самых разных приборов.
Михаил Иванович попросил начальника лаборатории подобрать для установки на Me-110 надежно работающий комбинированный оптический самописец. Начальник подвел его к одному из стеллажей и указал на стоявшие там два прибора и паспорта: «Выбирайте любой. Они только что прошли всестороннюю проверку, юстировку и работают вполне надежно».
Из лаборатории Таракановский поднялся в нашу комнату, дописал начатое накануне полетное задание и пошел с ним в комнату летчиков, к Николаеву. В ожидании ведущего тот коротал время за шахматами.
– Ты мне нужен. Прервись, пожалуйста.
Николаев пересел на диван и углубился в чтение задания. Потом они обсудили некоторые детали предстоявшего полета, после чего летчик занес в свою планшетку нужные цифры и пометки. Расписавшись в том, что задание им понято и усвоено, и выяснив, что до вылета у него еще есть время, он поспешил
А ведущий направился было на стоянку, но путь ему преградил внушительный бородатый человек с осанкой генерала и с петлицами военинженера третьего ранга. «Ба! Да это же Березин!» Я его сразу узнал. Он был слушателем вооруженческого факультета и окончил академию на год раньше меня. Наш неизменный правофланговый головной академической шеренги на всех праздничных парадах на Красной площади. Березин не стал отвлекаться. Наскоро сунув мне руку, он набросился на Таракановского:
– Я хочу знать, когда вы дадите в мое распоряжение самолет? Вы вот-вот закончите свою часть программы, а потом потребуете от меня выполнения полетов на испытание вооружения, а я не смогу это сделать сразу, так как должен буду сначала выполнить большой объем наземных работ: и на стоянке, и в тире. Это на три дня, не меньше. Вы, ведущие инженеры, только о своих разделах программы думаете, а о нашем брате – инженерах по специальности – не очень печетесь! И ты, видно, будешь таким же. Последнее замечание относилось уже ко мне. «Выпустив очередь», Березин немного успокоился и повторил свой вопрос уже в более примирительном тоне: «Так когда я смогу приступить к своим наземным работам?»
– Вторая половина завтрашнего дня ваша, но только выберите такие работы, которые не помешали бы подготовить самолет к полету на следующее утро.
Увидев, что Березин готов снова взорваться, Таракановский добавил:
– Не беспокойтесь, я дам для ваших работ столько времени, сколько потребуется. Но не подряд, а с перерывами. Это не очень удобно для вас, я знаю, но по-другому сделать не могу. Если прервать полеты на три дня, то мы с вами не уложимся в установленные сроки испытаний.
На стоянке Михаил Иванович разыскал Стефановского, получил от него подпись на полетном задании и подошел к своему самолету. Выяснив, в каком состоянии находится самолет, что уже сделано и что предстоит еще сделать, ведущий объявил, что вылет назначается через тридцать минут.
Я дождался вылета, а потом продолжил свое хождение по стоянке. Не все, что удалось увидеть, тогда было понятно, однако о многом я представление получил. На дела, связанные с эксплуатацией самолетов, я не обращал внимания, но зато подолгу простаивал там, где производились работы испытательного характера. Я видел, как делают обмер самолета и определяют его нивелировочные данные, как замеряют емкости топливной и других систем, как устанавливают и проверяют действие контрольно-записывающей аппаратуры, наконец, как взвешивают самолет.
Казалось, не было конца разнообразию этих работ, как и не было конца тому интересному, что мне довелось увидеть в те дни. Меня охватило ощущение необъятности нового, а между тем поступавшая с каждым часом новая информация все больше захлестывала меня. Надо было подумать о том, чтобы как-то упорядочить процесс знакомства с новым для меня делом, подчинить его определенному плану.
И я набросал план-минимум, рассчитанный на две-три недели. В нем предусматривалось изучение нескольких методик проведения летных испытаний, знакомство с испытательной аппаратурой, приобретение навыков в обработке первичных материалов полетов, знакомство с образцами отчетов и другой документации, составление которой входило в обязанности ведущего инженера и его помощника.