Время Оно
Шрифт:
Княжна Карина, продолжали рассказывать корчемные гости, разгневалась на своего жениха, прославленного Невзора, что в Многоборье творятся такие непотребства, и отложила назначенную было свадьбу до лучших времен — то есть до таких, когда все враги будут призваны к порядку, а чудовища посрамлены. Толковали и о странных привычках, появившихся у благородного Невзора. Прозвучало наконец и долгожданное для богатыря слово «подменный»…
«Народ не обманешь! — утешился Жихарь. — Народ, он такой — живо разберет, кто настоящий герой, а кто чужой славой воспользовался… Правда,
Он загрустил, вспомнив княжну. Обычно-то ему хватало двух шагов в сторону, чтобы прочно забыть встреченную молодицу, а тут уже которую неделю точит и точит ум и сердце. Много чего доброго насоветовал ему старый неклюд Беломор, а вот от этакой беды не предостерег — видно, по древности своей и за беду не посчитал…
Потом в корчму завалился бродячий сказитель Рапсодище, старый Жихарев знакомец и собутыльник. Рапсодище его, конечно, не узнал и стал предлагать за еду и выпивку потешить народ. Народ был прижимист и тешиться не хотел — небось не праздник, а простой день, можно и без потехи.
— Глупые вы, — сказал Рапсодище, — Я же вам про Дыр-Танана повествовать не собираюсь. Надоел уже. Разве вы не знаете, что у будетлянского князя Велимира на дворе копали новую выгребную яму и докопались до старых развалин, и было там множество преудивительных ветхих вещей и древних записей? Так что устареллы у меня нынче самые новые, новей не бывает!
Обычно люди привыкли слушать одни и те же россказни по многу раз — менялись только сказители, каждый из которых старался изложить дело по-своему. Новые же являлись только изредка, оттого и были в большой цене. Собравшиеся и согласились охотно.
— Других сказителей, часом, нет среди вас?
Рапсодище обвел мутным глазом корчемных гостей и уставил палец прямо на Жихаря.
— Вот ты, малый, часом не сказитель? Уж больно рожа плутоватая!
Жихарь встал и, запинаясь, начал мычать и блеять столь жалобно, что сразу стало ясно: такой не то что новеллу рассказать — с девкой-то объясниться сможет единственно на пальцах.
Успокоившись насчет возможных соперников, Рапсодище выпил две кружки кряду, заел капустой и перешел к делу. Оказывается, в яме найдены были многочисленные листы, написанные рукой одного из самых известных древних сказителей — Протокола. На этот раз Протокол подарил потомкам «Сказание о Ранее Судимом и Нигде Не Работающем».
Все зашумели, потому что про таких славных героев еще не слыхивали.
Рапсодище, видя душевное настроение, обнаглел и сказал, что на пустой желудок ему будет очень и очень тяжело. Доброхоты тут же оплатили добрый обед и терпеливо потом ждали, пока пузатый сказитель насытится. Не пропадать же деньгам! Сказаний было много, да все на один лад: сидели два друга-богатыря, Ранее Судимый да Нигде Не Работающий, за богатым пиром, и вышел промеж них спор, богатырская разборочка. Хватил Ранее Судимый друга своего вострым булатным ножом, а наутро ничегошеньки не помнил. Потащили к судье победителя, там ему и срок поют.
Менялись только места действия, само же оно повторялось с непонятной, пугающей силой. В некоторых
Когда из беззубого рта Рапсодища полилось девяносто седьмое сказание, некоторые сообразили, что дело нечисто. Сытого и пьяного сказителя стали сперва поколачивать, а потом и откровенно лупцевать. Кое-кто, наоборот, за него начал заступаться…
Жихарь скромно таился в самом углу корчмы и, наевшись как следует, не стал никого задирать и встревать в чужие беседы. К счастью, и его никто не задирал — кому нужен бродяга с безобразной деревяшкой за поясом, у которого даже медных денег нет, чтобы расплатиться. Витязи ведь бутылки не сдают!
Он встал, вежливо и по-тихому поблагодарил корчмаря и вышел вон. Никто из оставшихся в драке ему даже не посмотрел вослед, а если бы посмотрел, то непременно заорал бы: «Эй, парнище, ты в которую сторону наладился? Туда ведь нельзя!»
Туда, куда направился Жихарь, свернув с большака, и вправду было нельзя. Ни один житель Многоборья, ни один кривляний, будь он в здравом уме либо расточив оный, никогда и ни за какие посулы не пошел бы в сторону.
Семивражье — местность сильно пересеченная и пользующаяся черной да худой известностью. Была, правда, от Семивражья и некоторая польза, поскольку располагалось оно как раз на границе многоборских и кривлянских земель и охраняло оба княжества друг от друга лучше всякой богатырской заставы.
Оттого на этом направлении застав и не держали. И даже троп туда не торили.
Когда-то туда вела дорога, и не простая, а мощеная, каких в здешних краях не устраивали вовсе. Но все булыжники уже давно повыворотили и растащили — понятно, там, куда осмеливались зайти. А сквозь оставшиеся проросла трава и даже небольшие деревца.
Когда-то через все семь оврагов перекинуты были семь мостов, и не висячих да болтающихся, а на высоких опорах, вкопанных глубоко в землю, так что никакое половодье не могло их поколебать. Самые смелые или невежественные, бывало, доходили до первого моста и поворачивали обратно: какая-то сила перебила опоры, перекрутила прочный деревянный настил, рассыпала и каменную подушку у ближнего края. Что делалось на дальнем краю, было уже не видно из-за густых ветвей. Некоторые пытались перебраться через овраг просто по низу, но никто из этих пытал назад уж больше не возвращался.
О таких гиблых местах слагают обычно разные сказания: бился, мол, там Ваня Золотарев с зубастой Энтропией, вот он ее и вбивал семикратно в сырую землю, а следы остались навечно; или, мол, стоял там дворец о семи островерхих башнях, а в каждой башне царил свой владыка с войском и обслугой, да чего-то они между собой не поделили, пожелали друг дружке провалиться, а пожелания взяли да в одночасье сбылись; но нет — не сложили про Семивражье таких сказаний почему-то, ничем не объяснили для себя люди его появления на свет, и от этого молчания было еще страшнее.