Время перемен. Том 2
Шрифт:
— Год назад мы и сами не гадали здесь оказаться, — ответил ему Марк, — Но столица взята, наша страна в огне, а нам двоим пришлось спасаться вплавь. Но это потом. Твоих воинов нужно разместить, а после мы с тобой и твоим десятником, — он кивнул на Байла, — Разопьём по кружке-другой лучшего здешнего пива.
— Благодарствую, Марк, что чутко отзываешься на мою беду, — учтиво кивнул легат.
Огромный горец обернулся к молодой шлюхе, что увивалась рядом и сказал ей:
— Пока отложим, приходи под вечер.
Она ушла, а Марк
— Мы и сами сполна хлебнули бед после того лета. Сколько у тебя людей?
— Ровно четверть сотни.
— Добро. Пятизадый, в наш старый кабак их отведи. Скажи кабатчику, чтоб дал им комнаты и накормил. Кому надо, лекаря приведи.
— Оплата? — уточнил их давешний провожатый.
— С медяками потом разберёмся, ты сначала добрым воинам помоги, — ответил было Тром.
— Зачем же? — легат сделал жест ладонью, показывая, что вопрос платы — сущий пустяк, — Заплатим мы сразу, лишь бы никто не грабил и не убивал, пока гостим у вас.
— Пятизадый, везде с ними ходишь, — приказал гигант, — Следишь, чтоб наши никто на них не прыгали, да чтоб они ненароком не попали в чужой район. Возьми ещё кого из ребят, если надо.
— Монеты, что они кабатчику отдадут, сразу забрать, да?
— Какого рожна? — вскинулся сутулый, — На кой ляд тебе эти монеты?
— Дак я, это, Олаф, вам принести сразу хотел. Медный всегда так делал, коли народ к кабатчику от него пришёл, значит, и деньги его, вот я и подумал…
— Медный не шибко умный засранец был, иначе сейчас не гнил бы в земле. Мы не ломаем то, что сами строим. Кабатчик пусть заплатит в конце недели, как положено, а сейчас не смей ничего с него брать, уяснил?
— Как есть, Олаф.
— Иди.
— Кто-ж главный из них? — уже на улице спросил у бандита легат.
— Сам не пойму. Так-то Марк, вроде бы… Да остальные двое перебивают его завсегда, лезут с советами своими, сами за него говорят. Старый наш атаман вмиг бы выпотрошил, что рыбак барабулю, а этот молчит… Про деньги тож не разумею я их…
— Чего это?
— Так ни лавочников, ни кабатчиков не трясут как положено. Задали им раз в неделю дань платить и всё. Другие атаманы — те завсегда найдут, за что сверх обыкновенного монет срубить, а эти и не ищут даже. Кое-кто говорит, слабы характером, да вот не думаю я, что слабые могли и Медного, и Красных, и Косынок одолеть. Ой…
— Что «ой»?
— Кажись, лишнего сболтнул, — от страха провожатый даже остановился посреди улицы, — Не говорите им только, лады? Мне ж теперь головы не сносить.
— Голова мне твоя не нужна, успокойся. И торговцев они не душат потому, что так лавки богаче становятся. Значит, и дань больше будет со временем. Если же драть в десять рук, захиреют лавки и всё. Стало быть, умнее они, чем твой старый атаман.
— Там у них Серый Олаф делами этими всеми насчёт дани занимается, остальные двое редко вмешиваются. Они всё больше бойцов учат, — продолжал разговорчивый
— Корабль?
— Угу, в порту стоит. Двухмачтовая посудина, то ли бриг, то ли барк, не помню уж.
— Плыть куда хотят, знаешь?
— Мне не говорили, но ищут упорно, да все отказываются. Видать, жарко там дюже.
— Чего притих, старина? — окликнул легат взводного, до этого не произнесшего ни слова, только глядящего по сторонам и недобро ухмыляющегося.
— Надо бы сказать ребятам, чтоб не шастали тут почём зря. Вор на воре, бандит на бандите.
— С провожатыми ходите, и не тронет вас никто, — ответил Пятизадый.
— Коли мои двадцать пять человек по шлюхиным домам разбредутся, никаких провожатых не хватит.
— Зачем за шлюхами ходить? Горцы скажут — те сами к вам пришкондыбают.
— В приличных городах шлюхи со своей улицы ни ногой, а у вас тут всё вверх тормашками.
— Эт хорошо, что не приличный город у нас…
— Кстати, почему «Пятизадый»?
— Полгода назад, когда вся буча началась, дрался я часто. Пять раз зацепили, и всё в зад. Ну и Тром придумал вот. Он вообще на клички мастак.
Легат отчего-то не сомневался, что кличку придумал именно Тром. Это было в его духе.
За разговорами они дошли до лагеря. Александр видел Сибальта издалека. С искорёженным, неподвижным, страшным лицом он наблюдал за их приближением, потягивая будьон через соломинку. Лицо его теперь вечно выражало укор. И больше всего древнего раздражало, что невозможно было понять, действительно ли он корит всех вокруг, ведь парень не мог говорить.
— Снимаемся! — проорал Байл, — Сегодня у вас будет крыша над головой и хорошая еда.
…
Взвод разместили быстро. Легат заплатил трактирщику, выкупался, надел свежее и вышел во двор, где его ждал тот же самый бандит. Следом вышел Байл, и они двинули через грязную улицу в тот первый дом, где их ждали горцы. Наёмники, что охраняли многочисленные телеги отряда, провожали их завистливыми взглядами — им ещё долго ждать, пока их смена помоется как следует, поест и, наконец, придёт их менять. Назло им, в небе собрались тучи, и стал накрапывать мелкий противный дождь, размывая снег вокруг и превращая его в грязь.
Зато в кабаке, где сидели горцы, было жарко, сухо и светло, пахло пивом, потом и жареным мясом, а шлюхи, не в пример своему обыкновению, суетились, разнося гостям еду и напитки.
— Почему куртизанки трудятся, словно они обычные кабацкие девки? — спросил Байл.
— Горцы пришли, вот они и стараются. Говорят, Кривая Эльза их заставляет. Кто этим троим уважения не выказывает, тех она на улицу гонит.
— Интересно, — легат махнул рукой спускающемуся со второго этажа Марку.
Гигант указал на тот же стол, и они уселись. К ним тут же подскочила молодая бабёнка, ожидая, что скажет горец.