Время перемен. Том 2
Шрифт:
— Вот так-то, — сказал им легат, — Чтобы лишить жизни, достаточно удара, а чтобы сохранить, иной раз приходится попотеть!
Никто и не подумал спорить.
На следующий день он увидел Ситбальта и Званимира сидящими рядом у борта телеги. Они молчали, но в молчании этом было какое-то единство.
«И правильно, нечего им делить» — подумал легат.
Он лучше всех знал — делят сильные мира сего, высокие люди. Солдаты же колют друг друга едва ли из ненависти. Их долг — идти за лидером. Потому как никто не давал им, в сущности, выбора, за кем идти. И между любыми солдатами можно
Тем временем, день ото дня лес справа приближался. И день ото дня наёмники обращали всё меньше внимания на пленника. Потом завязался разговор, в котором они узнали, что пленник их из крестьян и сбежал от семьи, чтобы не влачить дальше жалкую долю, а поступить в войско князя. И трудом своим, да преданностью, пробил дорогу в первую дружину. Никаких влиятельных родственников у него не было, а была твёрдая рука да быстрые ноги, смелое сердце да сметливый ум. И, видя перед собой такого же простого парня, наёмники потихоньку смягчали общение. «Эй, пленник» уже не звучало так обречённо, а скорее казалось смешной кличкой, хоть оружие никто ему не давал. И однажды, когда прошло больше двух недель, а лес подобрался совсем близко, Званимир осмелел настолько, что решился на второй разговор с древним.
— В толк не могу взять, чего плохого делал наш князь? Границы укреплять, за войском следить, разве ж плохо?
Легат чувствовал, что дружинник недоговаривает и внимательно посмотрел на него:
— Чужое взял, вот и поплатился. Не знаешь будто?
— Но ведь вы обманом прибрали к своим рукам столько всего, он лишь восстановил справедливость.
Байл вёл коня под узцы чуть поодаль и всё слышал. Он скорчил гримасу, как от горькой брюквы.
Однако, древнего такой поворот беседы ничуть не смутил:
— Да вы, молодой человек, не в меру откровенны сегодня. Знаешь немного, из-за чего сыр-бор, всё-таки? Князь вам про справедливость вещал?
— Ну… да.
— Никакого обмана. Мы вложили туда своё золото, когда в вашем княжестве были пустые поля да леса, а вместо столицы стояла жалкая деревня на тридцать душ. Зачем обманывать? Мы вложили, подождали и стали получать прибыль. Ждать мы можем долго, десятину платим, как и все, пример наш многих привлёк, люди в княжество потянулись. Ты ж понимаешь, что без людей и страна не страна. Только Болеслав ваш забыл об этом, или очень захотел сделать вид, что забыл.
— Вы не появлялись годами.
— И он решил, что нас больше нет? Мог получше разузнать. На свете много городов, в которых мы появляемся чаще. Он поленился.
— Неужто князь не хозяин на своей земле? Неужто не может делать всё, что ему вздумается?
— Может. Он и сделал, да о последствиях не подумал. Мы ему ответили тем, на что сами имеем полное право. На долго хватило вашего князя?
Дружинник молчал.
— То-то же. И резню могли мы устроить. С одной стороны тысячи три ребят, таких как эти, с другой Холвинд, с третьей ешё кто. И пусть ваш князь сколь
Молодой дружинник понуро смотрел в землю и шагал дальше. Легат не спускал с него глаз. Похоже, русый воин готов был вот-вот разреветься. Оно и неудивительно: когда ты всю жизнь считаешь, что борешься за правое дело, что стоишь на правильной стороне, и вдруг оказывается — тот, за кем ты шёл, просто дурак. Недальновидный, спесивый, самонадеянный дурак. Впору разреветься.
Наёмники вокруг притихли.
В следующее мгновение произошло то, что сильно удивило Александра: Сибальт перевесился через борт телеги, похлопал Званимира по плечу и, когда дружинник повернулся, махнул рукой — мол, оставь ты всё это, ошибся, с кем не бывает?
«Истину твердил Зебен — человек, познавший отчаяние и находящийся в шаге от того, чтобы потерять саму свою жизнь, часто бывает великодушнее остальных».
…
Караван медленно, но верно преодолевал свой путь. Телеги покачивались на кочках, люди выдыхали пар, с неба то и дело падал снег, припасы потихоньку заканчивались, и кое-кто из отряда подумывал наведаться в лес, но вскоре они дошли до границы города.
Байл, хоть и считал местных полным сбродом, велел выставить телеги кругом на холме и как следует укрепить. Никто этому городу не доверял, и, когда солнце поднялось к полудню, они с Байлом стали решать, кого отправить на разведку.
Но город пришёл к ним сам: на пороге лагеря появился лихого вида молодчик в стёганом жилете и при двух кривых ножах. Взводный и ещё несколько наёмников повернулись к нему. Трое на всякий случай положили руки на оружие, притороченное к поясным ремням.
Не особо церемонясь, бандит первым нарушил молчание:
— Кто такие? Надо чё?
Ему ответил командир наёмников:
— В Эйсаре идёт война, обходим его стороной, от греха. Вот, хотели у вас припасов набрать да раненых подлечить.
— Так вы с войнушки?
— Не, говорю же, обходим.
— Раненые откуда? Ноги натоптали? — борзо и нагло вопросил местный.
— Мародёры потрепали, — на стал распространяться взводный.
Разбойник подозрительно смотрел на лагерь:
— Никто за вами не припрётся?
— Успокойся, не воевать сюда пришли. Нам бы постой хоть для раненых, да поесть чего в дорогу взять. Помню, было у вас семь банд. Ты из какой?
— Теперь их пять, — сурово ответил он, — Я из самой крутой буду, из большой самой.
— Это какая же?
— Известно, какая. Горцы и все, кто с ними.
— Горцы тут каким боком? Откуда взялись?
— Давно ты у нас не был, раз такие вопросы задаёшь. Они из леса пришли.
— Отряд? — удивился старый наёмник.
— Трое всего.
— Не пойму, — нахмурился Байл, — Три горца пришли и стали вами командовать? Как так?
— За это не скажу, но старшие говорят, всё чин чинарём. У остальных тоже к ним счётов нет.
— Чем же взяли вас эти горцы? — взводный потёр подбородок, как часто делал, когда задумывался.