Время Перемен

Кураев Анвар

— Получу список заданий, запас амброзии и опять в негостеприимный внешний мир.

— Тогда слушай! Как ты знаешь, наш народ рождается с сильной зависимостью от амброзии, тяга к которой перебивается только тягой к «потоку». Обладающие достаточной силой воли — такие, как мы с тобой, могут снизить эту зависимость до двухсот миллилитров в каждые три дня. А я в последнее время мечтаю полностью избавиться от неё.

— Сколько ты уже работаешь над этим? Пятьдесят лет? Семьдесят? Неужто наконец получилось?

— Нет. Но я нашёл

способ потреблять меньше! Когда ты уже перешёл на потребление раз в три дня и закрепил его, нужно начинать пить по тридцать грамм в день! Посчитай, получается девяносто вместо двухсот. В два раза сокращение!

— Не грамм, а миллилитров. И что, нет ломки?

— … Есть… Но не такая уж сильная. Я справился, уверен, и ты сумеешь. Ты всегда был сильнее меня.

— Сколько уже удачных случаев?

— Пока я один, друг. Никто не хочет пробовать. Добровольно проходить через ломку, когда у тебя хватает дел, никто не желает. Да и амброзии полно под рукой. Но тебе это может пригодиться, да?

— Про то, что таким способом мы сможем топить меньше этих бедолаг, никто уже не думает?

— Наверное, в последнюю очередь. Топит же Захария, а ей… ты сам знаешь. К тому же, они висельники, смертники и негодяи. Чего я тебе объясняю? Ты и сам в курсе, гуманизм — это не про нас. Кстати, как у вас с Фридой?

Старший лаборант хотел задать последний вопрос как бы невзначай, но Александр сразу понял, что к чему:

— Кстати, паршивый из тебя сводник! «У нас с Фридой» было двести лет назад, и закончилось не очень-то. Зачем опять поднимать эту тему?

— Вспомни, у вас был самый стабильный ребёнок на моей памяти. Переносить зависимость лучше родителей — большая редкость, но ваша была особенно стойкой…

— Стоп… В прошлый раз ты говорил мне то же самое, да? Спрашивал, но я спешил и отмахнулся. Часто ты капаешь на мозги Фриде?

— Ну…

Александр закипел от злости:

— Не смей, слышишь?! Не смей ей напоминать! Я всё время меняю картинки перед глазами, и то не забыл до конца! А ей тут всё напоминает нашу дочь. Хватит издеваться над ней.

— Вы должны сделать это ради нашего народа. Ты что, не видишь, мы вырождаемся!

— Мы бессмертны, и некоторые из нас в здравом рассудке. Этого достаточно.

— Но мы гибнем, хоть и нечасто. Ты должен, слышишь? По статистике…

Александр сделал шаг и ударил Михаила в живот:

— Не лезь в это! У тебя не было своих детей, ты не знаешь, не поймёшь. Прекрати расковыривать её воспоминания, иначе вместо лаборанта получишь ещё одного самоубийцу.

— … Ты… одичал… во внешнем… мире, — с трудом ответил старший лаборант, всё ещё держась за живот.

— Это ты здесь совсем съехал с катушек. Я тебе не лабораторная крыса, чтобы скрещивать меня, как тебе заблагорассудится!

Александр выскочил из кабинета и хлопнул дверью.

«Статистика, мать её! Ещё это сюда приплёл, дурень. Вроде и нормальный человек, а, кроме

опытов своих, да наблюдений, ничего не видит. Ну куда ты лезешь? Похоже, я потерял ещё одного друга».

Он спустился на первый этаж и распахнул дверь кабинета, где работала Фрида:

— Если твой начальник ещё будет говорить с тобой об этом, скажешь мне, поняла? Я живо его заткну.

Её лицо стало ещё строже, чем обычно. Похоже, она сразу поняла суть вопроса:

— Хорошо.

Древний стрелой рванул оттуда, ему срочно нужно было успокоиться. Он терпеть не мог, когда кто-то упоминал о дочери.

За старой лабораторией темнел механический корпус с краном, площадками для испытаний, рельсовой дорогой до корпуса металлургов и кучей всяких железных штуковин вокруг. Странник вошёл внутрь и увидел главного механика, который сидел за столом и старательно что-то записывал.

— Здравствуй, Одер.

— Александр! Вернулся! — ответил механик, улыбаясь, отчего густые усы его встопорщились, а широкий лоб покрылся складками. Он выскочил из-за стола и протянул руку, как всегда, в рабочем комбинезоне, — Чего нового во внешнем мире? Как справляется новый король Кантании? С кем воюет Мешмулла?

— Король Кантании давно уже не новый, по меркам людей. И почему ты спрашиваешь меня, когда сам занимаешься инновациями? Где новые технологии?

— Удалось улучшить помпу для стрельбы, на этом пока всё. Технологий куча, но как их воплотить с горсткой людей? Почти для всего нужно сырьё, которое требует переработки на заводах — все эти детали, формы… Что толку знать теорию, если для воплощения нужны тысячи и тысячи человек?

— Порох?

— По-прежнему только большие капсюли для гаубиц. На патроны нет ни времени, ни людей.

— И ты ничего не смог подглядеть в потоке?

— Думаешь, это так просто? Ты сам когда искал там что-то полезное в последний раз?

— Лет сто назад, а что?

— Ты прекрасно знаешь, в тех двух обитаемых мирах, которые мы сумели найти через поток, прогресс шагнул далеко вперёд за последний век. Чтобы найти хоть что-то полезное, найти способ, который можно воплотить у нас, нужно блуждать бестелесным духом неизвестно сколько, пока не наткнёшься на подходящую лекцию в институте, или книгу, открытую на нужной странице. Они ведь не ходят там по улице и не объясняют друг другу законы механики, так что ищущим сейчас сложнее, чем раньше.

— И в медицине так же?

— Попроще, но ненамного. Почему бы тебе самому не узнать у Зебена? Вы с ним старые приятели, он будет рад. И с профессиональной точки зрения — у нас мало практиков, подобных тебе…

— Я зайду к нему попозже, Одер. Сначала покажи новую помпу. Во внешнем мире иногда приходится не только лечить.

— Пойдём со мной, она в подвале.

Они спустились по лестнице, которая была тут же, и Одер открыл замок железной двери массивным ключом из своей связки.