Время перемен
Шрифт:
– Ага, – кивает Мутти, устремив взгляд в пространство. – Хорошо. Тогда вы двое займете мою спальню, Джереми поместим в Евину комнату, а Еву – в кабинет. А я перейду в гостиную.
– Бабушка! – в гневе вопит Ева. – Разве можно меня вот так взять да и вышвырнуть из собственной спальни?!
– Почему бы и нет? – пожимает плечами Мутти. – Ты все равно ночуешь здесь раз в неделю.
– Уже нет, – с жалким видом лепечет дочь.
– Что такое? – не понимает Мутти.
Только сейчас до меня доходит, что в свете последних трагических
– Ну, так в чем же дело? – Мутти переводит вопросительный взгляд с Евы на меня.
Ева, пнув ногой гравий, убегает к конюшне.
– Дэн, – прошу я, – занеси кроватку и остальные вещи в дом. – Я, на сколько хватает рук, забираю пакеты с принадлежностями Мутти и свои багажом и передаю Мутти.
– Я хочу знать, что здесь происходит, – заявляет Мутти, принимая пакеты.
Схватив по три пакета в каждую руку, решительным шагом направляюсь в сторону дома.
– Потом поговорим, – бросаю я через плечо. – Вот закончим с делами, и я все объясню.
– Эй, подождите, – вмешивается Дэн.
– В чем дело? – спрашиваю я и останавливаюсь.
– Если хотите, чтобы я разгрузил вещи, одна из вас должна взять Джереми.
Мы с Мутти натыкаемся друг на друга, спеша к машине, чтобы бросить пакеты обратно. В конечном итоге Мутти меня опережает и забирает Джереми у Дэна.
– Ха, вот так-то! – с победоносным видом презрительно фыркает Мутти. Джереми выглядывает из-за плеча Мутти и, болтая головенкой вверх-вниз, смотрит в сторону Дэна, а тот с трудом сдерживает смех.
Помещаем Джереми в детский развивающий центр, Дэн занимается сборкой мебели, а мы с Мутти усаживаемся на стулья с высокими спинками. Вскоре Мутти встает и разжигает камин. По-видимому, она давно собиралась это сделать.
Джереми не отрываясь смотрит на огонь. Время от времени малыш ударяет кулачком по бортику детского центра, дергает музыкальную игрушку или погремушку, и снова устремляет взгляд на горящий в камине огонь. Кажется, это зрелище завораживает ребенка.
А я рассказываю Мутти о перипетиях, что произошли с Евой.
Мутти молча встает и возвращается с двумя бокалами вина, один из которых предлагается мне. Она пробегает пальцами по пушистой светлой головке младенца и занимает прежнее место.
– Ну, и что дальше?
– Пока не знаю. Не было времени на обдумывание. – Сделав большой глоток, поднимаю бокал и смотрю сквозь него на огонь. Проходя через стекло, лучи света преломляются, и картина приобретает округлую чувственность. Бриллиант в кольце за счет отражения выглядит еще красивее. Не могу им налюбоваться.
– Думаю, надо позвонить в школу и все выяснить. Возможно, Еву снова примут на следующий год, – предлагает Мутти.
– Нет, – грустно качаю головой я. – На ее личное дело страшно смотреть. Так что не трудно догадаться, какой ответ мы получим.
– А ты не хочешь поговорить с Натали и попытаться вернуть Еву к ней?
– Даже не знаю. Сначала надо выяснить, хочет ли этого сама Ева. И потом, в нашей теперешней ситуации, возможно, шестидневное отсутствие дома не пойдет ей на пользу.
– Но если Ева нигде не будет учиться, возникнут серьезные проблемы. Подумай об этом, милая. Если она прекратит тренировки и не пойдет в школу, то чем, скажи на милость, прикажешь ей заниматься? Ничего хорошего ждать не приходится. И тут даже нельзя обвинить одну Еву. При обилии свободного времени она просто не устоит перед множеством соблазнов.
– Да уж, ситуация. – Я в сердцах хлопаю себя по коленям. Джереми в страхе трясет крошечными кулачками и, похоже, вот-вот расплачется. Но, слава богу, быстро успокаивается.
Поднимаюсь с места и медленно, чтобы снова не испугать Джереми, ставлю почти полный стакан на стол.
– Ладно, пойду, поговорю с Евой.
– Ева! – зову я.
Ева сняла с Флики развязки и вывела из денника. Рядом лежит лиловый пластиковый поддон с предметами для ухода за лошадью. Но Ева в данный момент ими не пользуется. Она ласково поглаживает кобылу по округлым, как у арабской породы, щекам и что-то нашептывает на ухо.
Дочь бросает в мою сторону мимолетный взгляд и тут же отводит глаза в сторону.
Обхожу Флику сзади и глажу по крупу, чтобы кобыла знала о моем присутствии.
– Ты не сказала, что у Фредди родились котята, – обиженно упрекает Ева.
– Прости, не успела.
Ева распрямляет лошади челку и наклоняется, чтобы выбрать нужную щетку. Отойдя от меня на пару шагов, она начинает расчесывать Флику, целиком отдаваясь этому занятию. Кругообразными движениями проводит щеткой по всему туловищу, а затем приглаживает шерсть свободной рукой, пока она не начинает сиять подобно ониксу.
– Так у них уже открылись глазки? – интересуюсь я.
– Пока только у двоих. Остальные еще слепенькие.
– И вся компания по-прежнему обитает на моей кровати?
– Угу.
Долгое время мы молчим, и Ева продолжает расчесывать Флику. Вот она наклоняется и начинает чистить лошадиное брюхо. На мгновение прекращает это занятие и, переложив щетку в другую руку, ощупывает пространство между задних ног кобылы. Проверяет, не надо ли почистить ложбинку между сосков. Когда соски набухают, Флика имеет обыкновение тереться хвостом о стены, деревья и изгороди, при этом вылезают верхние волосы. Хвост Флики – предмет особой гордости дочери, поэтому вымя и промежность лошади всегда находятся в идеальном состоянии. И в этом заключается одно из основных преимуществ кобылы, так как привести в надлежащий вид этот участок тела у мерина или – упаси господь! – жеребца гораздо сложнее.