Время прощаться
Шрифт:
Дженна изо всех сил пытается сдержаться, но я замечаю у нее на глазах слезы. В другом конце палаты от стены отходит взбудораженный Верджил. Он так крепко сцепил зубы, что я вижу: он сдерживается, чтобы не выплеснуть на Томаса Меткафа поток ругательств, и, словно торнадо, вылетает из палаты.
Я смотрю на Дженну. Она смотрит на отца, как будто увидела его впервые. Возможно, в каком-то смысле это правда.
— Что вы намерены делать? — бормочу я.
Медсестра смотрит на нас.
— Думаю, на время
Я не ее спрашивала, но это и к лучшему. Может быть, для Дженны так даже проще — уйти от отца, который и не подумал извиниться. Я беру ее под руку и, крепко прижимая к себе, вывожу из палаты. Как только мы переступаем порог, даже дышать становится легче.
В коридоре Верджила не видно, нет его и в вестибюле лечебницы. Я веду Дженну мимо пациентов, которые таращатся на девочку. По крайней мере, их сиделкам хватает такта не замечать, как она сдерживает рыдания, как у нее краснеет и распухает щека.
Верджил вышагивает перед моей машиной. Он поднимает голову и замечает нас.
— Не стоило сюда приезжать. — Он берет Дженну за подбородок и поворачивает ее голову, чтобы рассмотреть лицо. — Ни фига себе будет синяк!
— Отлично! — мрачно подтверждает она. — И как мне все это бабушке объяснить?
— Скажи правду, — советую я. — Твой отец эмоционально нестабилен. Если он ударил тебя, это очень похоже…
— Я знал это еще до прихода сюда, — говорит Верджил. — Я знал, что Меткаф был склонен к насилию.
Мы с Дженной поворачиваемся к Верджилу.
— Что? — удивляется она. — Мой отец не склонен к насилию.
Верджил только приподнимает бровь.
— Был склонен, — повторяет он. — Самые большие психопаты, которых мне доводилось встречать, были домашними тиранами. На публике это очаровательные люди, а дома — настоящие животные. Во время следствия были намеки на то, что твой отец жестоко обращался с женой. Один из смотрителей упоминал об этом. В больнице отец явно принял тебя за Элис. А это означает…
— …что мама сбежала, чтобы защитить себя, — заканчивает Дженна. — Она, возможно, не имеет никакого отношения к смерти Невви Рул.
У Верджила звонит сотовый. Он отвечает, потом кивает и отходит на несколько метров.
Дженна поднимает голову.
— Но это совершенно не объясняет того, куда уехала мама и почему она не попыталась меня найти.
И неожиданно мне в голову приходит: «Она увязла».
Я до сих пор не знаю, мертва ли Элис Меткаф, но она явно ведет себя как привязанный к земле дух — как призрак, который боится, что ему воздастся по заслугам за земные деяния.
От ответа Дженне меня освобождает возвращение Верджила.
— У моих родителей была счастливая семья, — уверяет его Дженна.
— Я бы не стал называть любовь всей своей жизни «проклятой сукой», —
Дженну, на мой взгляд, услышанное скорее раздосадовало, чем огорчило.
— Послушайте, решите уж — то ли мой отец безумный убийца, то ли мать! Потому что я — меня скоро укачает! — болтаюсь между вашими теориями…
Верджил смотрит на подбитый глаз Дженны.
— Скорее всего, Томас побежал за Элис, и та попыталась скрыться в заповеднике. Невви просто выполняла свою работу ночного сторожа. Она оказалась на пути, и Томас походя убил ее. Чувство вины за совершенное убийство — отличная причина утратить связь с действительностью и оказаться в подобном заведении…
— Ясно, — саркастично протягивает Дженна. — А потом он подозвал слона и велел ему потоптаться на Невви, чтобы все выглядело как несчастный случай. Поскольку, вы же знаете, слонов этому специально учат.
— Было темно. Слон мог случайно наступить на тело…
— Раз двадцать-тридцать? Я тоже читала отчет о результатах вскрытия. К тому же у вас нет никаких улик, указывающих на то, что мой отец находился в то время в заповеднике.
— Пока нет, — подчеркивает Верджил.
Если после посещения палаты Томаса Меткафа меня едва не стошнило, то теперь, при перепалке этих двоих, мне показалось, что голова вот-вот лопнет.
— Жаль, что Невви умерла, — вклиниваюсь в разговор я. — Она бы стала хорошим свидетелем.
Дженна надвигается на Верджила.
— Хотите знать мое мнение?
— А разве мое желание берется в расчет? Мы же оба прекрасно знаем, что ты все равно его выскажешь…
— Я думаю, вы слишком заняты тем, чтобы обвинить всех и вся в случившемся той ночью, и не хотите признать, что стоит винить себя в проведенном спустя рукава следствии.
— А я считаю, что ты маленький избалованный ребенок, который боится открыть ящик Пандоры и заглянуть внутрь.
— Ну, знаете… — возмущается Дженна. — Вы уволены!
— Ну, знаешь!.. — кричит в ответ Верджил. — Я сам ухожу.
— Отлично.
— Прекрасно.
Она разворачивается и убегает.
— И что мне прикажете делать? — спрашивает он меня. — Я пообещал найти ее мать. Я не гарантировал, что результат ее обрадует. Боже, эта девчонка приперла меня к стенке!
— Знаю.
— Ее мамаша, возможно, предпочла оставаться подальше, потому что она как шило в заднице. — Он поджимает губы. — Я не то хотел сказать. Дженна права. Если бы десять лет назад я доверился инстинктам, сейчас бы нас здесь не было.