Время шипов
Шрифт:
– Вы не удивлены? – еще раз пристально взглянула она в лицо собеседницы.
– Нет, – юлить та не стала. – Я… я видела признаки. Его качало, особенно в последнее время. Вы ведь понимаете, о чем я?
Селль понимала. Перед инициацией действительно раскачивает – и в эмоциональном плане, и в физическом. Не зря первое проявление дара обычно привязано к взрослению – гормональный фон раскачивает тоже знатно. Но это если брать именно обычный вариант, наиболее частый. А бывают и исключения, и Ленро про такое знала лучше всех – прочувствовала на собственной шкуре, что называется. Сама она прошла через это даже раньше Ласова сына, да еще при обстоятельствах, вспоминать
Вот только разве ж такое забудешь…
– Но просто… – продолжила госпожа Кертан, невольно отвлекая Ленро от неприятных мыслей, – верить в такое не хотелось. Да. Ни мне, ни Ласу. Наш сын, он же маленький совсем, а обычно это бывает позже…
Позже, точно. Но не у всех. Селль поняла – воспоминаний все-таки не избежать, и смирилась.
То ли от огорчения, то ли проникнувшись их общим настроением женщина замолчала, поспешно подхватила с земли корзину и зашагала дальше, полностью погруженная в свои нерадостные размышления. Или просто понимала – такие разговоры лучше вести все-таки не на улице. А Селль… Селль вспоминала себя. Собственную инициацию в одиннадцать лет. Да, рано. Слишком. Но иначе она бы просто не выжила.
Вечер. Ночь почти. Приютская кухня, куда ее упекли драить котлы за какую-то давно забытую провинность. И сам котел – огромный, до половины наполненный едва теплой водой с жирной пленкой поверху, по стенкам которого она возила такой же холодной и сальной тряпкой – без малейшего результата, разумеется. Возила ровно до того момента, когда в пустое, стылое уже помещение с погашенными печами из мужского крыла зачем-то заглянули двое старших мальчишек.
Зачем? Кто ж теперь узнает? Но какими бы ни были те планы, они их резко поменяли, едва сообразив, что девчонка здесь одна. Ленро не очень хорошо помнила, как оба оказались рядом. Зато врезалось в память, как один из них схватил ее за локти, сжав так, что сбежать теперь не было ни малейшей возможности, а второй неумело попытался задрать юбку, уворачиваясь от пинков ее тяжелыми растоптанными ботинками.
– Заткни ей пасть, – прошипел он приятелю, державшему Селль, едва та попыталась пискнуть – от неожиданности и ужаса звук вышел совсем слабенький.
– Может, не стоит сейчас, а? Переждать бы чуток, – буркнул тот неуверенно, но распоряжение выполнил – широкая потная ладонь закрыла ей разом не только рот, но и нос, не давая дышать.
И самое страшное – фраза, сказанная в ответ. Без особого азарта даже, походя:
– Не дрейфь, ничего не будет! Потом мы ее мордой в котел – и все. Думаешь, станут разбираться? Ха! Решат, что сама поскользнулась, ударилась и того… В прошлый раз же не искали…
«Прошлый? – Селль вдруг сообразила, о чем они. – Ниса! Девочка, которая две недели назад повесилась в углу сада! Сама якобы. А то, что все руки у нее были в синяках, а может, и не только руки, так кому это интересно? Кому вообще интересны обитатели нищего приюта в заводском районе?..»
Что было дальше, Ленро помнила очень смутно и обрывочно. Жаркая и колючая волна дурноты, затопившая ее в одно мгновение, резкая боль за глазницами, будто туда воткнули нож, а потом… Потом что-то в ней словно прорвалось и хлынуло наружу.
Убила она тогда одного. Не потому, что захотела остановиться, а потому, что больше убить не получилось – выложилась, мгновенно и до самого донышка. Но орал тот так, что второй рванул к выходу не глядя. И не заметив приоткрытого погреба. Когда Селль, не совсем соображая, что и зачем делает, спустилась туда к нему, мальчишка почти умер – со сломанной шеей долго не живут. Но и пары секунд,
Он явно что-то понял, но все равно представил дело так, будто, кроме мальчишек, случайно поубивавших друг друга при спонтанной инициации, никого здесь и не было. Тем более что Селль – от ужаса, наверное – каким-то невероятным образом сумела опять закрыться наглухо. Да так, что аж до семнадцати лет, когда ее средненький дар все-таки проявился, аурой своей нигде и никогда не светила. Ну, вот примерно как темнейшество сейчас, по этой причине ей как раз очень интересное. А все, что осталось у нее после того случая, – странная способность чуять любой выплеск, даже самый слабый, если тот происходил где-то неподалеку. И уж конечно, она постаралась никому об этой способности не проговориться – ни тогда, ни потом.
И математик ее так ни о чем никогда и не спросил…
Что ж, сегодня она в какой-то мере отдала тот свой старый долг. Будем считать так.
– Госпожа Кертан, а как зовут вашего сына? – неожиданно спросила Ленро возле самой калитки. – Я что-то не помню.
– Отти. Отрант то есть. А меня Дарив. Можете просто Ридой называть. И госпожой тоже не нужно, ладно?
– Тогда на ты?
– Да, конечно.
Глава восьмая
Дома Ленро собиралась первым делом незаметно предупредить Арделана, чтобы тот не вздумал высовывать нос из кабинета, пока здесь гости. Но не успела. Тот уже сидел в кухне, наперегонки с мальчишкой уничтожая остатки печенья из ее жестяной банки и молока из ее ледника. Увидев госпожу Кертан, темный спокойно мотнул головой, обозначая небрежное приветствие, и вернулся к своему занятию – видно, болтать с набитым ртом не желал, но и отрываться от процесса уничтожения съестного особого повода не видел. А вот Рида и ее сын изумленно уставились друг на друга – так что больше всего от этой неожиданной встречи растерялись именно они.
Отти, при их появлении замерший с так и не донесенной до банки рукой, очнулся наконец, выудил оттуда печенюшку, откусил и лишь после этого солидно, явно подражая темнейшеству, кивнул матери. Чтобы тут же снова переключиться на угощение. И Селль его, в общем-то, понимала – выплеск дело серьезное. Есть после него хочется зверски. Да и Арделан, судя по нездоровому блеску в глазах, тоже выложился не слабо, пока стабилизировал мальчишку.
Растерялась и Ленро, но несколько по другой причине – когда увидела, как темный выкрутился из ситуации с уборкой. Никак не могла решить, то ли начать смеяться, то ли сразу порадовать того вульгарным скандалом. Со стола посуду он все-таки унес, но кучей сгрузил ее в мойку, плеснув сверху водой. То есть и навстречу ей вроде пошел, но и не особо прогнулся при этом.
«Дипломат, бесы его дери!»
В итоге Селль все-таки хмыкнула, загнала обратно готовые вырваться матючки и пошла наводить порядок. А заодно извинилась перед Дарив, уже подскочившей к сыну и нервно приглаживающей ему вихры:
– Тут немного грязно, присядь пока, – кивнула она на последний свободный стул. – Я сейчас…
– Не надо, сама все сделаю, – мать Отти позволила сыну вывернуться из ее объятий, отодвинула Ленро от мойки и привычно ловко поддернула манжеты. – А вам, вижу, переговорить сейчас нужно. С господином…