Время собирать камни
Шрифт:
— Станция! Станция! — кричала она в трубку. — Дайте горсовет! Председателя!., Ну, тогда квартиру!
…Демин стоял, прижавшись спиной к двери, отталкивая ладонями напирающих людей.
— Прекратить безобразие! — его зычный командирский голос перекрывал общий шум. — Расходитесь по-хорошему, я в последний раз предупреждаю! Нету здесь никакого немца! Уехал!
В эту секунду дверь отворилась, и на крыльцо вышел Рудольф Онезорг. В своем сером мундире, застегнутом на все пуговицы, в офицерской фуражке, он стоял навытяжку, словно подсудимый, ожидающий приговора. В
— Фашист! Сволочуга! Душегуб!
Демин схватил немца и с такой силой толкнул его на дверь, что та распахнулась, и Онезорг влетел обратно в Дом колхозника. А Демин, уперевшись руками и ногами в дверной проем, заорал:
— А ну назад! Все назад!!!
Но его не слушали. Тот же алюминиевый костыль врезал ему по скуле, женщины, плача, выкрикивая обидные слова, молотили капитана кулаками по груди, по лицу. А он был беспомощен: не хвататься же за «ТТ», не стрелять же по своим?!
Избавление пришло неожиданно. К Дому колхозника, пронзительно гудя, подъехал камуфлированный грузовичок. Из кузова на ходу выскочили трое автоматчиков, а из кабины вылез председатель горсовета.
Быстро и решительно солдаты оттеснили толпу от крыльца.
— Все живы? — крикнул предгорсовета, близоруко щурясь; в суматохе с него сбили очки. — Давай, капитан, грузи своих и езжайте от греха!
Демин, Онезорг и Неля на глазах у притихшей толпы влезли в кузов, грузовик тронулся. И вдруг раздался жалобный крик:
— А Нюрку-то? Нюрку забыли! Как же вы, деточки?
Из людской гущи выбралась старуха и затрусила вдогонку за грузовиком. Перегнувшись через передний борт, Демин крикнул водителю:
— Подай назад!
Машина попятилась, и Онезорг с Нелей втянули Анну Константиновну в кузов. При этом из карманов у нее сыпались какие-то морковки, луковицы.
Толпа, погудев еще немного, рассеялась. Ушел и патруль. А председатель горсовета стоял один и горестно рассматривал свои очки. Теперь и второе стеклышко было разбито.
Грузовик ехал под ясной луной вдоль темно-синих сосен. Неля обтирала платочком кровь со щеки Демина. Осторожно трогая синяк под глазом, капитан говорил:
— Вот расскажи мне кто-нибудь год назад, что я буду немца защищать от своих, от русских, я бы даже обиделся. А ведь случилось. Еще и по физии схлопотал!
Он засмеялся и сморщился от боли. Немец молчал — его била нервная дрожь. Внимательно поглядев на него, Демин открыл свой чемодан, порылся в нем и вытащил бутылку водки. Налив до краев эмалированную кружечку, он протянул ее Онезоргу.
— На, выпей. Тебе сейчас надо.
Немец взял, но пить ему было трудно: зубы клацали о край кружки.
— Пей, пей, — серьезно советовал Демин. — Всю выпей, до самого дна. Это как лекарство: успокоишься, заснешь.
Онезорг выпил кружку до дна, ошалело помотал головой и улегся на дно кузова. Неля положила ему под голову вещмешок, накрыла плащом.
— И чего он вылез? — размышлял вслух Демин. — Исус Христос нашелся. Вот дурная башка!.. Но не трус, не трус.
— Виктор, — тихонько сказала Неля. — А что мы будем делать
Демин покосился на старуху, прикорнувшую в углу кузова, и пожал плечами. Вдруг Онезорг откинул плащ и встал в полный рост.
— Почему? Почему? — сказал он по-русски, но не удержался на ногах в подпрыгивающем кузове н шлепнулся на пол. Сидя, он продолжал уже по-немецки: — Почему на земле нет гармонии, нет справедливости? Я хочу исправить зло, хочу помочь. А на меня смотрят, как на бешеного волка. Если б я знал, что будет так тяжело. Господи, как мне тяжело!
Онезорг быстро и сильно захмелел, но водка, вместо того, чтобы успокоить, утешить его, еще сильнее растравила боль. Он ткнул пальцем в Демина:
— А хуже всех ты! Ты ненавидишь меня за то, что я немец. Но ведь немцы разные! Попробуй понять, разные! Хорошие, плохие, никакие. Они только говорят на одном языке. И русские разные. И французы, и турки. Есть хорошие, есть плохие.
Неля переводила, с опаской поглядывая на капитана: как он будет реагировать. Но тот слушал, не перебивая. А немец продолжал:
— Ты можешь думать обо мне, что хочешь, но я тебе скажу одну вещь: на войне я видел много страшного, много печального. Но чаще всего я буду вспоминать этого мальчика, который стрелял в меня. Буду вспоминать и жалеть, как своего сына!
Он замолчал, с вызовом глядя на Деми-на. Но капитан только вздохнул и сказал:
— Ложись спать… Гутен нахт.
Следующим объектом, подлежащим разминированию, был кузнечный цех большого завода. В войну оборудование демонтировали, вывезли, и завод еще не был восстановлен. За линией оцепления, обозначенной веревками с флажками и охраняемой солдатами, как всегда толпились любопытные. Тут же стояли и Неля с Анной Константиновной. С привычной уже тревогой Неля глядела туда, где громоздились кирпичные корпуса. А старуха допытывалась:
— Нель, а Нель! Почему народ не пускают?.. Это немец не велит?
Из двери кузнечного цеха вышел Демин с жестяным рупором в руке.
— Переводчик! — закричал он в рупор. — Давай сюда! Быстро!
Обрадованная неожиданным приглашением девушка помчалась к кузнечному цеху…
— Ты хотела присутствовать, — недовольно сказал капитан, — вот и вышло по-твоему. Тут какое-то осложнение, а по-русски он не может объяснить.
Они втроем стояли у железной двери, ведущей в подвал. Дверь была заперта на висячий замок, но из замка торчал ключ: открывай и входи. И замок и ключ заросли лохматой паутиной.
— Здесь поставлена мина-сюрприз, — говорил Онезорг, а Неля переводила. — Взрыватель сработает, когда попробуют открыть дверь. К двери изнутри прикреплена проволочка.
— Да это я понял, — нетерпеливо перебил Демин. — Дверь открывать не будем. Ацетиленом вырежем лючок и влезем аккуратненько… Но он что-то еще говорил!
Онезорг энергично закивал и снова заговорил — быстро, взволнованно. Неля перевела дрогнувшим от испуга голосом:
— Он говорит, что услышал тиканье… Думает, что это включился взрыватель с часовым механизмом.