Время созидать

Кварталова Ирина

Ведь я могу зажечь огонек, сказал он себе. Маленький огонечек. Никто не увидит, мама и Саадар спят. А огонек совсем крохотный. Тут никого нет, никаких людей, кто бы мог увидеть.

Ужасно захотелось отлить. И когда ему стало казаться, что внутри все раздует от боли, Арон открыл глаза.

…Они были повсюду. Странные существа, похожие на выращенные в темноте грибы – бледные, в каких-то пятнах, они усеивали все вокруг.

Особенно много их было вокруг куч мусора, возле камней, покрытых

плесенью и влажным лишайником. Они облепили скелет дохлой рыбины. Их тянули к себе вода, сырость и разложение.

Ладони мгновенно стали липкими, а потом – горячими. По спине словно многоножка проползла, медленно так, пересчитывая каждый позвонок, ползла до самого затылка.

Арон не сразу понял, что штаны мокрые.

– Вот срань! – шепнул он.

– Ты проснулся? – откуда-то сбоку он услышал бодрый мамин голос. Проворчал «угу» себе под нос. Стараясь не слишком глазеть по сторонам, приподнялся на локтях. Из-под куртки выскочил бочком краб.

– Ш-ш-ш!

Краб остановился, пощелкал клешней и испуганно скакнул куда-то. Арон разом вскочил. К счастью, мама отвернулась, а Саадар так и вовсе спал – и понесся к ручью, пока его позор никто не увидел, и услышал только вслед мамино: «Принеси… для костра!»

Они лепились на скалах, пялились на него пустыми глазами. Они шли на его магию, тянулись к ней, как тучи мошкары.

– Сожгу вас всех! – пригрозил Арон.

Но они никуда не делись, нет. Они просто были – как воздух. Они пахли грозой, холодными камнями и мокрыми досками, водой из замшелого колодца и землей с могилы, ветром с поля и золой из костра.

Арона они тревожили. Они были бесшумны и скользили как тени. Они как будто хотели от него чего-то, тянулись, выжидали, и голодный зверь внутри облизывался на них. Хотел их сожрать. Сейчас. Здесь.

Нет!

Арон сунул голову под струйку воды, выбивающуюся из трещины в скале. Ледяная! Он пил воду, глотал жадно, пытаясь утихомирить, успокоить зверя.

«Помнишь свое обещание?»

«Помню».

Кто-то безликий и безымянный ждал, насмешливый и очень сильный. Скреб изнутри тихонько так, намекая, что если Арон не сдержит слово…

Арон дернулся и ударился затылком о выступающий камень.

– Срань. – Ощупал голову – крови не было.

Потом он долго отстирывал штаны и исподнее. И только когда уходил, вспомнил про мамино поручение собрать деревянные обломки, сухие водоросли и прочий хлам для костра.

– Ты купался? В одежде? – ахнула мама, когда он вернулся к старой лодке.

– Мне не холодно, – заявил Арон, все еще пытаясь взглядом зацепить их.

Волны с ленивым шорохом облизывали берег, но самого моря не было – был только туман.

Как-то он заблудился в такой вот туман вместе с одним парнем из Ларта, и они насилу тогда выбрались: начался прилив, а они совсем не понимали, в какую сторону идти. Им повезло. Хорошо, что мама

не узнала, да и никто не узнал!..

Арон вдруг представил, что было бы, если бы тогда они не услышали колокол на маяке. Ведь они бы утонули, разбились бы о скалы. И тогда бы вот такие же крабы ели бы его потроха.

Интересно, едят ли крабы потроха?..

Ему стало теплее, хотя голодная боль в желудке не уменьшилась, а сделалась размером с весь этот огромный пляж.

– Давай помогу?

Мама молча передала ему деревянную ложку, которой помешивала суп в котелке. Вода булькала успокаивающе. Арон смотрел, как поднимаются со дна струйкой пузыри и лопаются на поверхности, как бурлит в них горстка гороха. Запах, тепло, пар приятно обволакивали и расслабляли, но затылком Арон ощущал ледяной холод чужих взглядов, нити колдовства завивались вокруг.

Исподтишка он глянул на маму: она штопала одежду, делала целым то, что расползалось ветхими нитями, как расползалось все у него внутри. Ее лицо было спокойным, руки – уверенными. Поймав его взгляд, мама улыбнулась одними губами. И тогда он все-таки решился сказать:

– Я не хочу быть колдуном! – проговорил быстро, на одном дыхании, и получилось что-то вроде «янхачутьклдном!»

– Арон?..

– Я не хочу быть колдуном! – Сердце билось в ямке между ключицами, под самым горлом. – Может, это пройдет? Я перестану колдовать? Я… Мне очень тяжело! Я… Я не знаю, не знаю, что мне делать, я не могу этим колдовством управлять, я вообще ничего не могу, а тут одна магия вокруг, я не хочу ее видеть, понимаешь?!

Арон сказал – и сам испугался. Горели уши. С мамой – вот так, запросто – он никогда не разговаривал. И уж тем более никогда не рассказывал о своих бедах!..

Но мама отложила в сторону Саадарову куртку, которую штопала, и присела рядом. Неожиданно мягким движением взяла его за руку – и Арон смутился оттого, что его ладонь была потная и липкая. Да и шею он как следует не вымыл…

– Я ничего не понимаю в этом, Арон, – в ее голосе прозвучало сожаление. – Я не знаю, как это бывает у тех, кому Многоликий дал силу.

Сердце упало в глубочайшую бездну.

– Но… Арон. Я обязательно найду кого-то, кто понимает в этом. Кто тебе поможет. Разобраться в магии… в себе. Ты сможешь подождать?

– А если я не смогу, – Арон закусил губу, – справиться с этим?

Зверь внутри давился хохотом так, что дрожали руки, и перед глазами прыгали какие-то черные точки.

Но рука мамы была прохладной и сухой. Очень твердой. Такая рука может прогнать любого зверя, самого страшного! Арон смотрел в мамино лицо – и видел, что оно словно светится изнутри, хотя ничего особенно необыкновенного в нем не было.

– Знаешь, иногда мне казалось… – Мама немного помолчала. – Много раз казалось, если честно, что я не смогу строить дома.

– Правда?..

Арон пытался сообразить: может, она шутит? Смеется над ним? Но она смотрела очень серьезно, как и всегда.

– Конечно. Но меня учили: делай или не берись совсем. И я решила, что лучше все-таки сделать.

Она не сказала больше ничего, но Арон понял.

– По-другому не получится построить храм, – кивнул.

Мама рассмеялась:

– Ничего не получится!