Время созидать
Шрифт:
– Ке то?
Это был тонкий детский голос, удивленный, вопросительный.
– Ке то? – повторил голос.
Грифель надломился от сильного нажатия. Под пальцами осталась труха, а вместо рисунка на бумаге чернело пятно.
Из пятна, из его воронки смотрел Безликий.
– Мрих рат! – выплюнул злой женский голос. – Ади и мрих рат!
Тильда хотела сказать, что да, она спятила, что спятил весь мир, но слов у нее не было. И это – с гадливостью, с ненавистью сказанное «мрих рат» резануло больно, вскрывая в ней нарыв точным инструментом хирурга.
Конечно.
Тильда расхохоталась и встала, держась за дерево. Рядом уже никого не было, и сколько времени прошло, сказать она не могла.
И вдруг она увидела, как по улице поднимаются Арон и Саадар, и как они весело над чем-то смеются, и вид у них ровно как у двух котов, полакомившихся сметаной.
Саадар принес каких-то незнакомых фруктов и лепешек, сказал, что сменял их очень дешево. Возможно, так и было, но хитрый вид Арона говорил о том, что фрукты они просто украли.
– На тебе нет лица. – Саадар подсел к ней, протягивая сладко пахнущий круглый фрукт и еще теплую лепешку. – Тебя кто-то обидел?
– Только я сама.
Что ждет их всех?..
Кажется, по случайности этот вопрос она задала вслух. Арон не услышал, а Саадар по обыкновению положил на плечо ладонь.
– Обменяем деньги, найдем комнатку, – просто сказал он. – Работу.
– Значит, в кости ты играть больше не намерен?
– Только если понадобится.
– Хорошо, что «если», а не «когда», – усмехнулась Тильда.
В руке она сжимала соран – настолько важный здесь клочок бумаги, ценнее любого золота. А больше – больше у них не было ничего.
– Мы же не одни тут из Республики, – сказал Саадар. – Найдем адрийцев, может, узнаем что, а может, тут тоже есть «Рука». Как думаешь?
Тильда пожала плечами.
– Может, тут и твои знакомые есть…
– Возможно и есть.
– Ты… не хочешь искать их?
– Нет.
– Это не унижение. Просить о помощи – это не унижение. Унижение – сдохнуть как вшивый пес в канаве, ясно?
– Именно так я и сдохну, – едко произнесла Тильда. – Как вшивая сучка.
На миг Саадар растерялся – столько силы и злости она вложила в эти слова. А потом перехватил ее запястья так, чтобы она видела свои руки.
– Смотри.
Она посмотрела на них – в тонких шрамиках, с криво обрезанными ногтями, с твердыми мозолями, с загрубевшей кожей.
– На что же?
– Разве это руки – как ты сказала – вшивой сучки?
Дыхание перебило.
– Ответь мне.
Поперек горла словно встала тонкая, врастающая вовнутрь кость, которую никак не вытолкнуть из себя.
– Тильда.
Спазм сдавил грудь. А Саадар терпеливо ждал ответа, спокойно сидя напротив. И в этой спокойной позе и в спокойном лице, хоть и очень усталом и будто постаревшем, в глазах и в выражении было что-то… Что-то такое, чем он гордился, что нес, как несут знамя.
Этот взгляд ударил ее сильнее, точнее бранного слова.
Злость, поднявшаяся в ней, опала.
– Чем я заслужила…
– Это? – Саадар
Тильда рассмеялась горьким нервным смехом.
– Порядочной дурой, ты хотел сказать?
– Клянусь средним пальцем правой ноги, что к завтрашнему дню ради тебя я ограблю караван, на награбленные деньги куплю корабль, и мы с Ароном сделаемся пиратами. И тогда добудем для тебя золото, и рубины, и голову какого-нибудь поганца из Сената. Договорились?
Он отпустил ее руки, а потом вложил в ладонь принесенный фрукт.
Ребяческая, глупая шутка, но отчего так потеплело внутри? И чернота как будто съеживалась, истаивала от солнечных горячих лучей, уходила.
На земле валялась раскрытая книжица. Тильда подняла ее и без колебаний вырвала последний лист с той черной дырой в середине, похожей на выжженный след. Скомкала лист и выбросила прочь.
3
– Поди, неплохо устроились? – довольный собой, спросил Саадар. Вид у него был как у того самого философа, что обретался в глиняном сосуде. – Все случается в первый раз, ну дык чего горевать попусту?
Комнату они не нашли – даже местечка в каком-нибудь общем зале вроде того, где они ночевали в Гритте – все заведения оказались под завязку забиты приезжими, хотя, как подозревала Тильда, дело было в том, что двум беднякам с ребенком проще было отказать. Она сразу сообщила, что ночевать на берегу – идея плохая, и лучше под мостом, но Саадар знал, что делать. Скалы, которые ему понравились, защищали от ветра, прилив до них не доставал, а вокруг – пустота. Нищие и бродяги предпочитали жаться поближе к жилью.
Тильда решила положиться на его чутье и опыт, и вышло хорошо: старая лодка, которую он приспособил как крышу на случай дождя, скрывала и маленький костерок. Половину лодки будто откусил кто-то – Арон решил, что морской змей, но под второй половиной вполне можно было спать. А изгнившего дерева и сухих водорослей для костра вокруг хватало с избытком.
– Это только кажется, что песок мягкий, – хмуро ответила Тильда. – А под утро…
Саадар, ни слова не говоря, сходил и набрал огромную охапку сухой травы, накрыл широкими пальмовыми листьями и устроил великолепную постель.
– Живем как богачи!
Он шутливо сдернул воображаемую шляпу:
– Кушать подано, господа!
И ужин у них вышел – ничуть не хуже, чем у ниархов: Арон нашел мидии, а Тильда показала Саадару, как ловить мелких рыбешек в волнах. Рыба, зажаренная с остатками тех фруктов, что наверняка были сворованы из чьего-то сада, и хлебом, была вкусна отменно – а может, все они просто слишком устали от червивых корабельных сухарей и изголодались по обычной человеческой еде.
Они сидели у костра, пока Арона не сморил сон, и разговор то тянулся медленно и вяло, то прерывался. Неловкость за сказанное днем все еще лежала на плечах, наливаясь тяжестью. И когда эта тяжесть стала непереносима, невозможна – Тильда согласилась с Саадаром поискать помощи у адрийцев.