Время тьмы (Дарват 1)
Шрифт:
С горящим от гнева лицом Янус начал говорить, но тут Ледяной Сокол, который отделился от навеса и неторопливо направился к группе, коснулся рукава командира и отвлек его внимание в момент, который мог стать опасным. Он говорил тихо, Алвир и Джованнин слушали с особым любопытством. Джил увидела, как длинная тонкая рука Ледяного Сокола указывает в ее направлении.
Алвир поднял красивые брови.
– Возвращение назад?– спросил он удивленно, его глубокий мелодичный голос ясно разнесся по открытому двору.– Это не то, что мне говорили.
Не было нужды
– Что вам сказали?– спросила Джил.
Брови снова взметнулись, ее окинули холодным взглядом, помятую, перепачканную кровью, посягнувшую на его безукоризненное величие, выражая безмолвное сожаление тем, что Ингольд водит дружбу с людьми такого сорта.
– Что Ингольд не может или не хочет позволить вам вернуться в вашу страну. Несомненно, он говорил вам об этом.
– Почему?– настаивал Руди. Он торопливо подошел, незамеченный, вслед за Джил.
Алвир пожал плечами.
– Спросите его, если он все еще в Карсте. Дело в том, что ему свойственно внезапно появляться и исчезать. Я не видел его с тех пор, как он покинул Совет.
– Где он?– тихо спросила Джил. Она в первый раз разговаривала с Алвиром, в первый раз высокий канцлер обращал на нее внимание, хотя в ее сознании с ним ассоциировалась какая-то тревога.
– Дитя мое, понятия не имею.
– Он стоял в воротах, - проворчал наместник Тиркенсон, его большая смуглая рука указала на узкое укрепление, перекрывавшее ворота двора.– Я не слышал, чтобы он покинул город.
Джил повернулась на каблуках в направлении к маленькой двери надвратной башни.
– Джил-Шалос!– позвал ее обратно голос Алвира. Невольно она остановилась, подчинившись командным ноткам в его тоне. Ветер развевал плащ великана, кровавые рубины сверкали на его руках.– Нет сомнений, у него есть веские основания на все, что он делает, дитя мое. Но остерегайся его. То, что он делает, он делает в своих собственных целях. Но нам они неизвестны.
Джил встретилась глазами с Алвиром, словно она никогда раньше не видела отчетливо его лица, и теперь рассматривала гордые, чувственные черты, словно для того, чтобы запомнить их. Она почувствовала, что дрожит от сдерживаемого гнева, а руки ее сжались, как на рукоятке меча.
– Все люди имеют свои цели, мой господин Алвир, - спокойно сказала она.
Она развернулась и пошла прочь, Руди последовал за ней.
Алвир смотрел, как они исчезли в черной щели дверей башни. Он почувствовал ненависть Джил, но Алвиру было не привыкать к ненависти подчиненных. Он печально покачал головой и тут же забыл о Джил.
Ни Джил, ни Руди не проронили ни слова, когда поднимались по черной винтовой лестнице. Она привела их в комнату едва ли шире, чем сам проход за воротами; кривые окна с круглыми стеклами пропускали лишь холодную белизну света и затуманивали расплывчатые цвета и формы. Помещение напоминало жилище
Джил начала говорить, потом увидела, что он смотрит на драгоценный камень, лежавший на подоконнике, пристально разглядывая центральную грань геммы, словно выискивая какой-то образ в центре кристалла.
Он взглянул на них с улыбкой.
– Входите, - пригласил колдун.
Они осторожно пробрались через беспорядок комнаты к маленькому участку чистого пола у кровати колдуна. Потом устроились на мешках и бочонках. Джил сказала:
– Алвир говорит, что вы не отправите нас обратно.
Ингольд вздохнул, но не отвел взгляд.
– Боюсь, он прав.
Она глубоко вздохнула, боль, страх и ужас сметались у нее в сердце. Подавляя эмоции внутренним молчанием, которое она не могла позволить себе нарушить, Джил спокойно спросила:
– Навсегда?
– На несколько месяцев, - сказал колдун.
Она медленно выдохнула.
– О'кей, - и встала, чтобы уйти.
Ингольд взял ее за руку.
– Сядь, - мягко сказал он.
Она попыталась, не отвечая, отбросить его руку, но та оказалась очень сильной.
– Пожалуйста.
Она обернулась, холодная и злая, потом, взглянув вниз, увидела в его голубых глазах то, чего никогда не ожидала увидеть - боль от ее гнева. Она смягчилась.
– Пожалуйста, Джил.
С минуту она стояла перед ним, его пальцы сомкнулись на ее запястье, словно он боялся, что если отпустит ее, то, может, уже никогда не увидит снова.
"И, может быть, - подумала Джил, - он будет прав".
Она снова увидела картины своего бреда: теплые яркие образы другой жизни, другого мира, друзья и учеба, которой она мечтала посвятить жизнь, далекие от нее и отгороженные какой-то темной ужасной фигурой, которая могла быть Тьмой, а могла быть и Ингольдом. Проекты, планы, диссертация все летело ко всем чертям. Ярость переполняла ее, как сухой, безмолвный жар.
Руди встревоженно сказал:
– Месяцы - слишком долгий срок для игры в пятнашки с Тьмой.
– Сожалею, - сказал Ингольд, взглянув на Джил.
Дрожа от усилия, она подавила в себе ярость. Без этой поддержки все напряжение покинуло ее тело. Ингольд вежливо усадил Джил на кровать рядом с собой. Она не сопротивлялась.
– Мне надо было поговорить с тобой до Совета, - тихо сказал Ингольд.– Я боялся, что это произойдет.
Джил все еще ничего не говорила, но Руди рискнул: