Время тьмы (Дарват 1)

Хэмбли Барбара

После долгого молчания Руди неожиданно для себя спросил:

– Вы настоящий?

Старик улыбнулся, вздрогнула паутина морщин вокруг его белой бороды.

– А ты?

– Я имею в виду, вы не колдун или что-нибудь в этом роде?

– Не в этом мире.
– Ингольд внимательно осмотрел стоящего перед ним молодого человека, потом опять улыбнулся.
– Это долгая история, - объяснил он и направился к дому, словно жил там. Руди пошел следом.
– Можно остаться здесь, пока не прибудет мой связной в этом мире? Это не займет много времени, - между тем продолжал старик.

"Что

за чертовщина?"

– Да, конечно, - вздохнул Руди, - я сам-то здесь только потому, что сломалась машина. Я должен проверить насос и посмотреть, смогу ли запустить его снова.
– Увидев недоумение Ингольда, он вспомнил, что этот бородач вроде бы из другого мира и может не знать, что такое двигатель внутреннего сгорания.
– Вы знаете, что такое машина?

– Я знаком с концепцией. Но в нашем мире их, разумеется, нет.

– Понятно.

Ингольд уверенно поднялся по ступенькам в дом. Он прошел прямо через зал в спальню и положил ребенка на грязный матрац на койке. Младенец тут же, как по команде, начал освобождаться от пеленок с явным намерением упасть на пол.

– И все же, кто вы?
– настаивал Руди, прислонившись к косяку.

– Я сказал тебе - меня зовут Ингольд. И хватит об этом...
– Он наклонился и едва успел подхватить падающего с матраца принца Тира. Потом взглянул через плечо.
– Ты не сказал мне своего имени, - добавил он.

– Ну, Руди Солис. А где вы взяли ребенка?

– Я спасаю его от врагов, - буднично сказал Ингольд.

"Прекрасно, - думал Руди, - сначала топливный насос, а теперь еще и это".

Руди посмотрел на ребенка и решил, что ему на вид примерно полгода и что он премиленький, с розовым пухлым личиком, пушистыми черными волосами и небесно-голубыми глазами. Ингольд посадил его на середину кровати, откуда малыш незамедлительно направился к тому же краю. Старик снял свою темную, пропахшую дымом мантию и расстелил ее, как ковер, на полу. Под ней он носил белую рубаху, сильно потертую и в пятнах, кожаный ремень и перевязь, поддерживавшую меч и короткий кинжал в побитых ножнах. Все выглядело вполне реальным, как банка пива на столе. Но Руди все же было малость не по себе.

Ингольд снова взял ребенка и посадил его на мантию на полу.

– Вот, - сказал он.
– Теперь ты останешься там, где тебя посадили, и постараешься заснуть.

Принц Алтир Эндлорион издал в ответ членораздельную, но непонятную фразу.

– Хорошо, - сказал Ингольд и повернулся к двери.

– Чей это ребенок?
– спросил Руди, скрестив руки на груди, не сводя глаз с младенца и старика.

Лицо старика неприятно изменилось, но он постарался ответить как можно спокойнее:

– Это ребенок моего друга, - произнес он тихо, - который теперь мертв.
– На минуту воцарилась тишина, старик сосредоточенно подворачивал рукава своей выцветшей рубахи, открывая линии старых шрамов, исчертивших выпуклые мышцы рук. Когда он снова посмотрел вверх, в его взгляде опять просматривалась легкая ирония.

– Ты мне не веришь, конечно. Ведь так?

– Ну, теперь, когда вы сказали об этом, верю, - растерянно пробормотал Руди.

– Ладно, - улыбнулся Ингольд, войдя вслед за ним в узкий зал.
– Это лучше,

чем если бы ты не верил. Закрой, пожалуйста, за собой дверь.

– Понимаете, в чем дело, - начал Руди, следуя за ним через зал на кухню.
– Если вы из совсем другого мира, по вашим словам, как же вы разговариваете по-английски?

– О нет, - Ингольд распечатал одну из упаковок пива на кухонном буфете и достал банку для себя и для Руди.
– Я не говорю по-английски, вот в чем дело. Ты воспринимаешь это как английский в своем сознании. Если ты попадешь в мой мир, я объясню тебе, в чем дело, и могу научить тебя...

– Как же!
– хмыкнул Руди, - можно подумать, что ты и банки с пивом открываешь первый раз...

– К сожалению, я не в силах доказать тебе это, - продолжал Ингольд, присев на угол грязного стола; утренний солнечный свет позолотил рукоятку его меча.
– Разные миры подчиняются разным физическим законам, и ваш, несмотря на нынешнюю тесную связь с моим, очень далек от центра и источника Энергии. Законы физики тут очень сложные, - он выглянул в окно справа, что-то высчитывая про себя и бормоча под нос.

Руди удивился той естественности, с какой держал себя старик. Он встречал ряженых и раньше, в Южной Калифорнии. Но все эти Братья Атлантиса, молодые или старые, придерживались одних и тех же правил игры, они, наконец, просто старались играть на публику.

Этот чудак, казалось, вовсе позабыл о Руди.

Он либо тот, за кого выдает себя, либо у него окончательно крыша поехала.

– Думай, думай, - сказал он себе.
– Старикан не промах, и если ты будешь неосторожен, с тобой случится то же самое.

И он спросил:

– Но в своем-то мире вы колдун?

Ингольд кивнул.

Руди оперся спиной на буфет и глотнул пива.

– Ну и как, вы преуспели в своем ремесле?

– Думаю, что да.

– Но вы же не можете заниматься магией здесь, эрзац-Мерлины не часто действуют за пределами приятной среды.

Ингольд пожал плечами.

Руди никак не мог раскусить этого парня. Он продолжал выпытывать:

– Да, но как вы можете быть колдуном без магии?
– рокер допил свое пиво, смял рукой алюминиевую банку и бросил ее в угол.

– О, волшебство в действительности очень мало соприкасается с магией.

– Да, но...
– начал он и снова остановился.
– Что такое волшебство? спросил он тихо.
– А что такое магия?

– Все.

Наступила тишина. Руди пришло в голову, что это был ответ человека, который понимал магию. Потом он тряхнул головой, окончательно запутавшись в своих мыслях и бредовых россказнях старика.

– Я вас не понимаю, - выпалил он.

Голос Ингольда был на редкость мягким.

– Думаю, понимаешь.

"Он действительно появился из того сияния. Через минуту и ты станешь таким же чокнутым, как он".

Руди хотелось быть грубым:

– Я понимаю лишь то, что у вас с головой не в порядке...

– Неужели?
– Белые брови колдуна вскинулись, изображая крайнюю степень обиды.
– И как же ты определяешь сумасшедших?

– Сумасшедший - это тот, кто не видит разницы между тем, что реально, и тем, что существует лишь в его воображении.