Время умирать. Рязань, год 1237
Шрифт:
– Останься здесь с конями. Мы с Дарко на стену. Ненадолго.
Меченоша кивнул. А Ратьша и сотник зашагали по твердым, как деревяшки, залитым заледеневшей кровью телам к валу, держась правее, на уцелевший участок стены. Трупы были только татарские. Среди них можно опознать и половцев, и мордву, и булгар. Но многих Ратша так по виду и не признал.
По лестнице поднялись на вал, потом – на уцелевшую стену рядом с проломом. Крышу над боевым ходом камнеметы снесли еще в первый день обстрела. Бревна, которые выстилали боевой ход, местами обгорели. Ноги скользили по красной наледи. Здесь
Ратьша выглянул в бойницу. Уже совсем рассвело. За лесом, перед которым раскинулся татарский стан, показался край багрового солнца. Было безветренно, и над станом висело громадное облако от дыма костров. Там не спали. Маленькие человеческие фигурки перемещались по стану толпами и поодиночке, проносились всадники и конные отряды. Двигались куда-то высокие телеги с огромными деревянными колесами. Шум стана: человечий говор и крик, рев скотины, скрип колес – сливался в гул, давящий на уши, угнетающий своей громадностью и силой.
Ближе к городу темнели отряды, готовящиеся к приступу. Много их… Жуть как много. Еще ближе отступают от городских стен отброшенные только что враги. Отходят нестройными толпами. Никто им в этом не мешает.
Совсем близко татарская городня с пороками за ней. Пороки не мечут ни камни, ни горшки с горючей смесью. У пороков пусто, не хотят богдийцы зазря подставляться под стрелы затинных самострелов. Из-за городни показываются головы татарских стрелков. Видно, что много их там, еле умещаются за тыном. Летят оттуда стрелы. Но не густо.
Пространство между городней и крепостным рвом усеяно трупами татар. Не морочатся они вытаскиванием своих убитых. У вала и на засыпанном рву трупы нагромождены кучами. Правее сгоревшей воротной башни они громоздятся аж на треть высоты вала. Снега на заваленных трупами местах не видно. Вместо него замерзшая кровавая каша. Трупы истоптаны ногами идущих волна за волной штурмующих. Некоторые раздавлены в неопрятные, лохматящиеся остатками одежды лепешки, вмерзшие в ледяную грязь. Свеженькие с последнего, только что отбитого приступа заметно отличаются от старых не сильно попачканной одеждой, незастылостью какой-то. Видно, что жизнь совсем недавно покинула эти тела. Раненых не видно. Этих все же, видать, забрали с собой.
Раз стрелы из-за городни летят не густо, можно высунуться, посмотреть вдоль стены: как в других местах дела идут? Высунулся, глянул влево. У большого пролома между Ряжскими и Исадскими воротами тоже пока спокойно. А вот у пролома возле Исадских ворот кипит бой. На вал, подпирая впереди идущих, лезет черная в рассветной мгле толпа врагов. Ну, это было слышно еще на подъезде к стене, грохот боя далеко разносится в морозном воздухе. Шум доносится и со стороны Южных ворот. И там не дают защитникам роздыху татары.
Да, похоже, и здесь затишье заканчивается. От темнеющих в полуверсте от города вражеских толп отделился большой отряд и направился сюда, к Ряжским воротам. Немного погодя еще один двинулся левее к большому пролому между Ряжскими и Исадскими вратами.
В боевом ходе правее Ратьши и Дарко возникло шевеление. Ратислав глянул в ту сторону. С пола боевого хода поднимались прилегшие в изнеможении отдохнуть стрелки. Вставали на нетвердые ноги,
Отряд, назначенный для нового приступа у Ряжских ворот, возле которого сейчас стояли Дарко с Ратьшей, тем временем прошел проход в татарской городне. За ней он сомкнул плотнее ряды, прикрылся круглыми щитами, выставил копья и, ускорив шаг, устремился к городскому валу. Торчать здесь, на стене, толку не было. Надо спускаться вниз и идти к своим людям. Что-то подсказывало, что неровный строй защитников на гребне вала, набранных из горожан и смердов, снова не удержит врага, и опять у Ратьшиных запасных будет работа.
Они живо скатились вниз со стены и вала, оскальзываясь на трупах, почти бегом добрались до Первуши, держащего под уздцы коней, и прыгнули в седла. От пролома донесся грохот столкновения татар, идущих на приступ с защитниками, стоящими на валу. Ударили по ушам крики ярости и боли.
Рысью, то и дело оглядываясь в сторону пролома, добрались до уже построившихся запасных Дарко. Сердце сжалось у Ратислава, увидевшего, как мало осталось его воинов. Сотня с небольшим, как и говорил Дарко. Но услышать – это одно, а вот увидеть воочию… Всадники встали широко и только два ряда их получилось. Позади, меж полусгоревшими окраинными домами, кучковались кое-как вооруженные бездоспешные мужики – смерды из окрестных сел и деревень и горожане. Эти, должно быть, тоже готовятся отбивать возможный прорыв. Помощь не лишняя, глядя на малолюдство запасных. Хотя помощь от них, бездоспешных, необученных, будет невелика. Одна надежда: драться должны зло, знают, что за спинами у них их жены и дети.
Подъехав к рядам воинов, Ратьша вскинул руку в приветствии. Запасные откликнулись радостным гулом. Холодный комок в груди растаял: видно, что искренне радуются тому, что жив-здоров их воевода. Но как мало их осталось, как мало!
Натиск татар оказался таким мощным, что совсем скоро защитники вала подались назад и вниз, на уступ, где стояли когда-то сгоревшие теперь осадные клети. Или сил у них уж не осталось? С боков и снизу кинулось подкрепление. Кое-как одоспешенное, плохо вооруженное. Им удалось приостановить отступление. На месте осадных клетей закипела жестокая бойня. А через гребень вала черной бурлящей волной продолжали перекатываться новые толпы степняков. Своей все прибывающей массой они давили на защитников города. С остатков стены по бокам пролома на головы врагов сыпались стрелы и камни, но летели они не густо и остановить их не могли.
И рязанцы не выдержали, попятились дальше. Воины, стоявшие в задних рядах, начали сыпаться со склона вала внутрь города. Они скользили по заснеженному склону до подошвы, заваленной окоченевшими трупами, оставшимися с прошлых прорывов, отбегали саженей на двадцать, где трупов было меньше, поскольку на завалах тел встать в плотный строй было невозможно, там становились в пока еще жиденькую цепочку. Им на помощь кинулись бездоспешные, кое-как вооруженные мужики, хоронящиеся до поры между ближними к стене городскими строениями. У многих не было даже щитов. Такие становились в задние ряды.