Время в долг
Шрифт:
Первая мысль: Романовский! Но, дочитав статью, увидел незнакомую подпись «Н. Клавин». Легче не стало.
Терещенко не сразу откликнулся на робкий стук в дверь и на слова зама, приглашавшего голосовать.
Он, почти не глядя, вычеркнул из списка последнюю фамилию, сунул листок в щель фанерного ящика под сургучной печатью и опять ушел из зала.
Через тридцать минут председатель счетной комиссии зачитал протокол:
– …Опущенных бюллетеней двести восемь. Испорченных нет. По большинству голосов в состав партийного комитета прошли… Аракелян, за – двести четыре,
Фамилии Терещенко в списке не было.
«Борис Николаевич, здравствуй!
Получил твое письмо. Разбередил ты старика – не сплю третью ночь. Одобряю ли твои действия по поиску сына Ивана? Мы же говорили об этом. Поезжай навестить могилу Катюши, там прочитаешь слова – их высекли в граните по моему приказу. Не откладывай поездку в долгий ящик. Тебе не положен отпуск, но я знаю вашу работу, возьми отгул за неиспользованные выходные. На обратном пути загляни, поговорим. То, что ты задумал, по-моему, неэтично.
По вопросу отстранения тебя от полетов сегодня выезжает в Саратов инспектор. Он разберется. Но если ты виноват, как в случае с В. Тумановым, – пощады не жди.
С приветом, В. Смирнов».
Романовский перечитывал письмо в пассажирской кабине самолета, вылетевшего ранним рейсом на юг. Самолет шел в прозрачных слоистых облаках, и пассажиры дремали в мягких креслах, убаюканные рокотом моторов.
Из пилотской кабины выскользнула стюардесса. Кокетливо поправив синюю пилотку и одернув курточку, она звонко сказала:
– Внимание, товарищи пассажиры! Самолет приближается к цели нашего полета – городу Симферополю. Через две минуты начнем снижаться на посадку. Прошу застегнуть привязные ремни и не курить. Метеостанция аэропорта обещает встретить нас теплым дождичком, так что не забудьте расчехлить зонтики, дорогие женщины. Мужчины, достаньте калоши. Экипаж благодарит вас за хорошее поведение и надеется на взаимность. Мне многие говорили, что кофе был крепким, боржоми – холодным. Книгу жалоб даю по первому требованию улыбающегося пассажира. Кстати, если не забыли, меня звать Мария Пробкина. Еще раз прошу застегнуть пряжки ремней. Мужчины, будьте галантны, помогите дамам! – Стюардесса, улыбнувшись пассажирам, подошла к Романовскому.
– Борис Николаевич, послезавтра наш рейс на Москву. Может, успеете и полетите домой с нами?
– Постараюсь, Маша.
– Мандаринов для нашей дворовой пацанвы я куплю точно по вашему заказу. А теперь до свидания!
– Всего хорошего!
– Товарищ летчик, говорят, если открыть рот, давить на уши не будет? – спросил Романовского сосед, когда самолет начал терять высоту.
Романовский взглянул на контрольные приборы под по толком. Стрелка вариометра застыла между цифрами 2 и 3 метра.
– Спуск плавный. Но на всякий случай не очень широко открыть можно. По выходе из самолета рекомендуется закрыть, так как у вас с собой вещи.
– Благодарю! –
«Ил» мягко коснулся бетонной полосы, подвывая моторами, зарулил к аэровокзалу.
Романовский вышел из самолета, перепрыгивая через светлые лужицы, почти бегом двинулся к стоянке такси. Ему повезло: бежевая «Волга» скрипнула тормозами, и шофер распахнул дверцу.
– Прошу!
– Здравствуйте! Туда, где можно купить цветы, потом на плато Чатырдаг.
– Э-э, генацвале, рейс вылезет в большую копеечку!
– Едем, едем! – поторопил Романовский.
Водитель тронул машину и сразу загнал в разворот.
Когда они, посетив базар, выехали за город и слева открылось парное от дождя море, шофер начал рассказывать о достопримечательностях Крыма.
Через полчаса лихой езды по побережью начали подниматься в горы. Машина жадно поднимала километры узкой ленты серого выщербленного асфальта. Она скользила бортами по отвесным краям ущелий, ревела двигателем на крутых подъемах, шуршала шинами, мчась под уклон. Такая езда нравилась Романовскому: она была похожа на бреющий полёт. Он похвалил шофера, и тот, перекинув папиросу, прибавил газу.
Под колеса легла плохая грунтовая дорога. Шофер сбавил скорость, откинулся на спинку сиденья.
– В поселок?
– В трех километрах от него должен быть памятник.
– Летчице? Знаю. Туда нередко заглядывают туристы, хотя он и не включен в маршрут. Когда я работал на прогулочных…
Взглянув на прикрытые глаза пассажира, шофер замолк. Селение открылось неожиданно за поворотом, в низине. Шофер показал поверх него на холмы.
– Над деревьями шпиль. Видите?
Они объехали селение по обводной дороге, миновали магнолиевую рощу, и Романовский увидел памятник. Шофер остановил машину.
Романовский медленно пошел по узкой тропинке к глыбе положенных друг на друга камней, огороженной частоколом из зеленых дощечек. Он опустил голову и поднял ее, только пройдя заборчик.
Камни, сцементированные в единую конусообразную глыбу, венчались четырехгранным шпилем из белых гранитных плит.
На вершине бронзовая звезда. А у основания шпиля, на большом отполированном валуне, под погнутым винтом истребителя – черная мраморная доска. Резец мастера оставил на ней глубокие буквы:
Летчица-истребительполный кавалер ордена СлавыРОМАНОВАЕкатерина Михайловна13.1.1925—7.5.1944СЛАВА ГЕРОЯМ, ПОГИБШИМЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ СОВЕТСКОЙ ЗЕМЛИ!Романовский снял фуражку, наклонился и увидел у подножия свежие полевые цветы. Рядом положил свой букет роз и тут только на плоском сером камне заметил еще одну надпись: