Время волка

Блазон Нина

Через узкое окно на её книгу псалмов падал солнечный луч. Скоро начнётся месса в часовне на берегу реки. Она погрузилась обратно в стихи, когда услышала слабую далекую мелодию. Девушка подняла голову. Её сердце было быстрее, чем ум, оно барабанило в неудержимой радости, пока Изабелла уговаривала себя, что не права и, должно быть, ошиблась. Но там, снаружи, по воздуху действительно летела песня Адриена, становясь громче со стуком копыт.

Книга упала с колен Изабеллы, когда она вскочила, но девушка не подняла её, а бросилась к окну. Из своей кельи девушка могла видеть крутые склоны, которые обрамляли зелёную, плодотворную долину

реки Алье. Террасы, обнесённые каменной стеной, круто уходили вниз к посевным площадям для ржи и овощей. И дальше внизу, по широкой дороге от реки прибыл транспортный конвой и остановился перед боковыми монастырскими воротами. Он состоял из ослов и коренастых лошадей, которые были нагружены корзинками. Несколько монахинь поспешили наружу и принимали товары: бочонок вина для причастия, обёрнутые в платки головки сыра, кружевную ткань и холсты. Разгружали пятеро мужчин, а в стороне, недалеко, стоял кто-то с винтовкой на спине. Он медленно удалялся от группы, пока не достиг тени здания. Его взгляд блуждал в поисках по двору, а потом он снова засвистел.

Изабелла быстро достала своё рукоделие и выставила его из окна, размахивая готовой алтарной тканью как флагом. Адриен сразу обратил внимание. Песня умолкла, а он задрал голову вверх к ней. Изабелла указала ему на сад при монастыре, и тот коротко кивнул.

В три шага она была у двери и выбежала наружу. У неё было преимущество чёрной овцы не следовать за стадом, и девушка, старясь быть незамеченной, бросилась вниз по лестнице и проскользнула мимо кухни. Всё же, как раз, когда Изабелла поворачивала за угол, то почти наскочила на монахиню, которая выходила из кухни.

— Девочка, куда ты идёшь?

К счастью, это была сестра Клер. Изабелле нравилась старая монахиня ещё тогда, когда она была ребёнком, У той было доброе сердце. Ей было тяжело обманывать женщину, но потом девушка решила, что причина для посещения сада не будет ложью.

— Я хотела перед мессой выйти в сад.

— Кто тебя послал?

— Никто. Но вдоль стены рядом с грядками с зеленью цветут дикие орхидеи. Моя мать любила эти цветы, и я хочу положить их ей на могилу.

— Ты всё ещё не научилась спрашивать разрешение. Но это не твоя вина, — Изабелла спросила себя, были причина в её происхождении или монахиня сказала это только потому, что её отправили сюда из-за ошибки. — Хорошо, тогда иди, но поторопись. Я тебя не видела.

— Спасибо! — сказала Изабелла.

Она чувствовала, как монахиня смотрела ей вслед и должна была себя сдерживать, чтобы не побежать. Никто не обратил на неё внимания, когда она прокралась в тени здания и метнулась в сад. С неё спала монастырская прохлада, Изабеллу окружили аромат шалфея, жужжание пчёл и стрекотание цикад. Девушка добежала до западного конца сада, который лучше всего был защищён от любопытных взглядов. Там, между кустов лаванды, Адриен уже удобно лежал, опираясь на локоть и с веточкой лаванды во рту. Никогда ещё Изабелла не была так счастлива его видеть.

— Как дела? — тихо спросила она.

— У меня всё хорошо, мадемуазель, но как идут дела у вас? Они ведь не захотят до конца ваших дней тыкать вас носом в Библию? Было бы очень жаль!

Он подмигнул ей и вместе с тем рассмешил. Как всегда, когда Изабелла говорила с Адриеном, исчезала вся тяжесть и уступила место сверкающей настоятельной надежде.

— Ты отправил письмо в Версаль?

К её бесконечному облегчению,

он кивнул.

— Две недели назад, только он в отъезде.

— И что ты здесь делаешь?

Мужчина скривил рот и вздохнул.

— Мне срочно нужны деньги, поэтому я двинусь сейчас с арендованной лошадью и партией груза. Это не самая худшая работа.

— Эрик недостаточно тебе платит?

Очевидно, это был ошибочный вопрос, потому что тот помрачнел. Изабелла почти испугалась, насколько он показался ей чужим.

— Месье Эрик не платит. Он только берёт. И всегда именно то, в чём больше всего нуждаются. И при этом ухмыляется.

Даже не спрашивая дальше, она могла представить, что произошло. Эрик выгнал Адриена, конечно же, из-за какой-то ерунды, и скорее всего, не заплатив ему остальные деньги. Адриен вытащил веточку лаванды изо рта и задумчиво вертел её указательным и большим пальцами.

— Val pas l’aiga que beu! — бормотал он. — Никчёмный парень. Вы, в самом деле, должны выйти за него?

Они сидели рядом. В такие моменты Изабелла ощущала, что в присутствии Адриена она уже больше не была графской дочерью.

— Почему ты так думаешь?

Адриен пожал плечами.

— Только так. Месье Эрик постоянно говорит о том, что в конечном итоге вас получит. Недавно он говорил другим молодым господам, что вы будете не первой монахиней, которая окажется в его кровати.

Изабелла намеревалась больше не злиться на Эрика, но теперь лучше всего его ударила бы.

«Picapebre!» — подумала она. — «Злобный болтун!»

— Почему он так вами одержим? — поинтересовался Адриен. — Это он, не так ли?

Изабелла сглотнула. Не часто кто-то так непосредственно говорил с ней.

— Вероятно, то, что однажды, много лет назад, я его отлупила, — Изабелла улыбнулась недоверчивому лицу Адриена. — Так и есть! Мне было десять, и отец взял меня с собой к мадам де Морангьез в Ле Бессет. Эрик был в гостях и назвал меня чёрной ведьмой. Ну, тогда я была на голову выше него и легко обижалась.

Адриен одобрительно поднял брови.

— С удовольствием бы на это посмотрел! Держу пари, с тех пор никто не давал ему отпор. Но теперь я понимаю. Он не оставит вас в покое, мадемуазель. Такие люди как он, как бойцовские собаки. Они никогда не отпускают, когда раздражены, и скорее погибнут сами.

Изабелла вздрогнула. «Эрик меня не получит», — успокаивала она себя. — «Мадам де Морангьез позаботится об этом. Тот факт, что меня родила Хастель, защищает меня от моего наихудшего врага, кто бы мог подумать?» Это был один из тех редких моментов, в которые она чувствовала себя в монастыре в безопасности и охраняемой.

— Я должна идти, — сказала она вместо ответа. — Спасибо, что отправил письмо.

С его улыбкой вернулась и лёгкость. Шрам в уголке рта стал светлее под натянутой кожей. Изабелла вспомнила о том, что он остался от ранения на войне. Об этом ей рассказывал Томас. И поняла, что потеряет не только друга, с которым она здесь и сейчас говорила, а вероятно, последнего человека, который был близок Томасу.

— Ну, пока, мадемуазель. Берегите себя! — он поднялся и отряхнул с брюк летнюю пыль. Теперь он стоял перед ней, только на расстоянии вытянутой руки.