Время Воронов
Шрифт:
— Она думает, что я — хороший человек?
— Мама в этом уверена.
Льюис глубоко вздохнул. А почему бы и нет? Наверное, стоит попрощаться с госпожой Солоной и поблагодарить за все, что она для него сделала. Этот год был чудесным и для него, пусть и закончился полным жизненным крахом.
— Давай сходим к ней завтра.
— Отлично!
— Только как? В нас ведь опознают Воронов.
— О, это не проблема. Я знаю, что нам делать.
Назавтра Льюис привел себя в порядок и дождался Сольвейна. Тот протянул ему ярко-красный
— Новейший писк моды! Все студенты сейчас в них щеголяют. На нас никто и внимания не обратит.
Льюис смутно вспомнил, что ему приходила подобная мысль в голову. Но он тут же заметил проблему:
— А как же цвет волос? Предлагаешь полностью спрятать их под берет? Но это будет выглядеть странно.
— Мама рассказывала, что у тебя всегда были черные волосы. Ты замечал, чтобы горожане от тебя шарахались?
— Нет, — с легким удивлением ответил Льюис, — а почему, кстати?
— Потому что они не дураки. Знают, что черные волосы бывают у обычных людей. А если ты выглядишь как обычный человек и ведешь себя так же, то им тебя и сочтут. Шарлотта давно уже гуляет по городу, и ее даже не узнали, хотя раньше она была очень известна. Она достала кучу шляп и платков и уже раздала всему убежищу.
— Кто такая Шарлотта?
— Воронесса. Самая красивая женщина города и любовница господина Рейвена. Она славная, очаровательная, но… — Сольвейн замялся, — я ее немного опасаюсь. Есть в ней что-то такое… ай, ладно, неважно. Я все равно не смогу объяснить. Так вот Шарлотта сказала, что маскировка наложится на ожидания горожан. Воронов видят другими, чем мы. Скажем, господину Рейвену маскировка не поможет: по нему сразу заметно, что он любого сожрет и не подавится. Именно такими Воронов и представляют. А мы с тобой сойдем за студентов.
— Я понял, о чем ты, — Льюис вспомнил первую встречу с Принцем Ричардом, — ладно, пойдем. Нас ждут.
Маскировка не подвела, хотя люди на улице показались Льюису несколько напряженными. Они чаще смотрели вверх, чем по сторонам, хотя на небе не было ни облачка.
Госпожа Солона встретила их в праздничном платье и с красиво заплетенными волосами. Она сияла.
— Льюис, дорогой, как же я рада тебя видеть! Заходи, я уже все приготовила. Сольвейн, достань фарфоровые блюдца из сервиза. Начнем с чая? Я еще сделала горячий шоколад.
Льюис поздоровался и втянул носом божественный аромат выпечки. Вишневый пирог! Боже, он не ел нормально уже три недели! Или четыре? Ему ужасно захотелось ощутить теплую, мягкую текстуру пирога и вязкую нежность вишневого варенья.
Сольвейн, однако, взглянул на пирог с недоумением.
— Мам, я же тебе говорил, что Вороны не едят.
— Это ты не ешь, а Льюис, может, будет. Он хорошо ест, а тебя с самого детства приходилось кормить под сказки.
— Дело же не в этом. Мы просто не едим.
— Потому что такая пища нас не насытит, — возразил Льюис, — но
— Вот именно! Держи, милый.
Сольвейн покачал головой и принялся пить пустой чай. Льюис откусил и прожевал небольшой кусочек пирога.
Блаженство!
Но тут его желудок взбунтовался. Приступ тошноты был до того сильный, что Льюис едва успел добежать до уборной. Рвало его, к счастью, недолго.
— Никак? — тихо спросила госпожа Солона.
Льюис покачал головой. Сольвейн тактично промолчал.
Пирог пришлось убрать.
— Не понимаю, почему поглощать жидкости можно, а пищу — нет? — раздосадовано спросил Льюис. Чай ему уже успел изрядно надоесть. — Это же бессмыслица какая-то. Что за условия у этого проклятья?
— Какие есть, — Сольвейн развел руками.
— Может, горячего шоколада? — робко предложила госпожа Солона.
— Давайте попробуем.
С шоколадом дела пошли лучше. Похоже, любые напитки Вороны могли пить спокойно. Он выпил шоколад, кофе и сок. Проблем с желудком они не вызвали. Льюис повеселел. Ему не придется отказываться от всего вкусного, как больному с язвой желудка.
Госпожа Солона расспрашивала его о жизни в убежище и пересказывала последние городские новости. Сольвейн прочел свое новое стихотворение. Потом они просто общались, и Льюис вдруг понял, насколько нелепой была идея навсегда запереться в убежище. Человеку в добровольном заточении никогда не будет хорошо. Прогулка до дома госпожи Солоны сама по себе повлияла благотворно: он даже не вспомнил о случившемся, проходя через сад. И не думал о том, что он — чудовище, вот уже несколько часов.
Льюис поколебался, но все же нарушил легкую, дружескую атмосферу, чтобы сказать то, что давно собирался:
— Госпожа Солона, простите, что я навлек на ваш дом такую беду. Из-за меня вы пострадали.
Она взглянула на него с непритворным удивлением.
— О чем ты говоришь? Ты вернул в мой дом счастье. Мой драгоценный сын жив и снова со мной. Никто не сделал бы для меня большего.
Она взяла Сольвейна за руку, и тот слегка сжал ее ладонь. Их лица сияли одинаковым мягким светом.
Это сделал он?
Или она сама?
Если так подумать, то Льюис обязан ей жизнью: не вмешайся госпожа Солона, он бы не спасся.
— Спасибо, что вступились за меня перед Принцем Ричардом. Но вы очень сильно рисковали. Как у вас хватило смелости вцепиться вооруженному воину в руку? И спорить с тем, кто уже угрожал вам раньше?
— Человек, загнанный в угол, способен на все.
— Даже на убийство?
Она серьезно посмотрела на него.
— Особенно на убийство. Люди никогда не хотят умирать. Не вини себя, ты защищался. И спас две жизни: свою и Сольвейна.
— Три. Вы забыли про себя.
— Четыре. Господина Рейвена бы тоже убили, — добавил Сольвейн, — с точки зрения арифметики, ты вышел в плюс.