Время вспоминать
Шрифт:
Хоакина наблюдала за ним, а на глаза наворачивались слезы. Не столько от боли, сколько от набирающей силу беспомощности. Да, она никогда не отличалась милым и спокойным характером, но дома это не вызывало проблем. Племяннице маркиза Лемос и внучке прославленного кабальеро Риверы прощалось многое. Только мама страдальчески морщилась, когда слышала ее «черт возьми». А здесь…
Ей так нужна поддержка и предстоит еще множество трудных разговоров с мужем, а она уже рассердила его. Если она так общалась со всеми, то не удивительно, что
Минули две недели постельного режима, предписанного доктором Варгасом, и Хоакина наконец-то смогла встать, привести себя в порядок и спуститься в гостиную.
За это время, тянувшееся для нее бесконечно долго и доставляющее мучения головными болями и тошнотой, она успела узнать некоторые мелкие повседневные, но нужные в ее положении вещи.
Каттлеи, поместье Фернандо Агилара, как и дома в далеком Аройо де Оро, действительно освещалось электричеством, водопровод работал на электронасосе, а в кабинете хозяина даже находился телефон. Правда, с него нельзя было связаться даже с городом, не говоря уж о соседних островах.
В доме помимо Соле жили три горничные, кухарка, ее помощник, он же камердинер Фернандо, и он же исполнял помимо всего прочего еще и роль дворецкого. В домике у ворот, который Хоакина разглядела в окне, обитали старый привратник с женой. Все они были из местных. А раз в неделю приезжал управляющий, видимо, чтобы отчитаться о делах. В остальное время Фернандо ездил к нему сам или они встречались на плантации.
Лежа в постели, Хоакина слышала еще чьи-то голоса, а Соле потом сказала, что заходили соседи справиться о здоровье сеньоры. Верная служанка также прибавила, что для хозяйки оставили послания с пожеланием выздоровления и маленькие подарки. Все они лежат внизу и дожидаются ее.
Теперь же Хоакина, медленно спустившись по широкой лестнице с выстланными тонкой ковровой дорожкой ступенями, оказалась перед большими дверями, сделанными из того же голубого дерева, что в ее комнате. Поборов желание узнать, куда ведут похожие двери на противоположной стене, Хоакина толкнула створки. Она еще успеет совершить экскурсию по дому.
– Доброе утро. Я рад, что ты встала, - сказал Фернандо, откладывая газету и поднимаясь со стула у круглого стола, на котором стоял поднос с чашками и с блюдцами, а рядом суетилась горничная Мария.
– Проходи. Выпьем кофе.
Хоакина последовала совету, но мягкий и удобный стул только усугубил испытываемую ею неловкость. Она словно вся сжалась изнутри, опасаясь, что получится так же, как при первом разговоре с мужем. С тех пор они общались мало, хотя навещал он ее каждый день.
– Благодарю, - отозвалась Хоакина, наблюдая, как Мария ставит чашку, наполненную ароматным напитком. Запах куда приятнее и насыщеннее, чем в Аройо де Оро. Оно и понятно - зерна были выращены тут же, на плантации, а не проделывали долгий путь на дирижабле или корабле через
Хоакина сделала глоток, зажмурилась от удовольствия и улыбнулась. Может, жизнь в колониях не так плоха, если ты здоров, у тебя ничего не болит, и есть кофе. Свернутая газета подсказала, что сегодня на календаре третье марта. В Аройо де Оро уже прошла встреча весны, которую обычно отмечали пышными пирогами с мясом дичи.
– Чем ты намерена заняться?
– прервал тихое размеренное наслаждение кофе голос Фернандо.
– Посмотрю, что мне оставили соседи, - ответила Хоакина.
– Соле говорила, кто-то даже заходил. Кто?
– Хорхе де Вега с женой. Его плантация, Розарий, граничит с нашей с северо-запада.
Имя ничего не говорило Хоакине.
– Тоже кофе?
– невпопад спросила она.
– Да. На Коста-Лунес почти все занимаются кофе. Это выгодно.
– Понятно. Еще я хотела прогуляться по дому, но… - Хоакина посмотрела на замершую в стороне горничную.
– Подай-ка мне записки и подарки, Мария.
Приняв из темных рук, украшенных яркими браслетами, конверты и пару корзин с цветами и фруктами, Хоакина разложила все это на коленях и частично на столе и принялась жадно рассматривать. Ей надо было как-то справиться с не клеящимся разговором с мужем, а еще понять что-то о жизни здесь и о людях, с которыми она общалась.
– Так. Мне желают выздоровления Хорхе де Вега и Кармен Руис. От них апельсины. Потом еще сеньора Тереза де ла Серда. Какие красивые цветы. М-м-м… А вот и дон Пабло!
– с азартом воскликнула Хоакина и подняла взгляд на молчащего Фернандо.
– Пабло и Лаура Санчес. Кто они?
– Еще одни наши соседи, - чуть улыбнулся Фернандо и отставил чашку с кофе.
– У дона Пабло плантация сахарного тростника. Лаура его дочь.
– Он вдруг нахмурился.
– Что такое?
– спросила Хоакина.
Фернандо медлил, глядя на нее, словно сомневаясь, стоит ли говорить.
– Я рассержусь, - неожиданно для себя предупредила Хоакина.
Это было чистой правдой. Ей не нравилось, что муж снова не отвечает на ее вопросы. Но было в этом и нечто незнакомое, словно прорвалось сквозь пелену беспамятства от той Хоакины, которая любил Фернандо. Возможно, любила.
– Дон Пабло и Лаура в трауре больше недели, - медленно начал Фернандо, не сводя с Хоакины внимательного взгляда.
– Умер его сын, Антонио. Вероятно, его убили.
– Господи. Кто?
– Даже если бы я знал, тебе это помогло бы?
– откинулся на спинку стула Фернандо.
Хоакина настороженно наблюдала за ним, но продолжения не дождалась. И она повернулась к стоящей недалеко горничной.
– Мария. А ты что-нибудь знаешь об этом?
– Что вы, сеньора, - испуганно ответила та.
– Ты наверняка что-то слышала. И раз уж… мой муж не желает обсуждать эту тему, то я прошу говорить тебя.
– Хоакина, что ты?..
– начал Фернандо, выпрямляясь.