Время жить (трилогия)
Шрифт:
И все же, за всю свою жизнь Кэноэ никогда не видел ничего более страшного. Вокруг были люди – сотни людей – со сломанными ногами и руками, зажатыми в лубках, в окровавленных бинтах, закрывавших рваные раны и порезы, с обширными ожогами, покрытыми заживляющим гелем… Изо всех сил он старался подавить подступающую к горлу тошноту и при этом улыбаться глядящим на него людям. "Принц, принц…" – словно само собой разносилось по больнице, будто окружая его невидимым ореолом. По его ходу словно сами собой раскрывались двери палат, а раненые, лежащие на койках в
Сопровождал их главный врач – невысокий, пожилой и очень усталый человек, похожий на грустную птицу.
– Вы в чем-то нуждаетесь? – спросил его Кэноэ. – Чего вам не хватает?
– Всего не хватает, – устало сказал врач. – Продуктов, лекарств, бинтов, антисептика, регенерационных аппаратов. Мы использовали все городские запасы, принимая раненых, и теперь у нас почти ничего нет.
– Вы все получите, – заверил его губернатор. – С регенерационными аппаратами – не обещаю. Но все остальное будет. Продержитесь до утра?
– Продержимся, – кивнул врач и, глядя почему-то на Кэноэ, добавил: – У меня к вам есть еще одна просьба. У нас не хватает персонала, и мы привлекли школьниц старших классов. Нельзя ли распространить на них положение о спецпайках? Они работают наравне со взрослыми, и было бы…
– Хорошо, – оборвал его губернатор, не дослушав до конца. – Делайте. Я санкционирую. Все списки потом подадите задним числом в мою канцелярию. Только подавать их будете лично вы. Поняли?
– Да, да, благодарю вас, Достойнейший, – пожилой врач согнулся в поклоне. – О, прошу прощения, ваше высочество. Я очень благодарен, что вы оказали нам честь…
– Может быть, у раненых есть просьбы? – Кэноэ заглянул в ближайшую палату. – У вас есть какие-то пожелания?
Несколько секунд стояла тишина.
– Смелее, – ободрил их Кэноэ. – Говорите, как есть. Вам ничего не будет. Вот, губернатор провинции подтверждает.
Губернатор важно кивнул и даже, кажется, улыбнулся.
– А нельзя ли маме моей сообщить, что я жив? – раздался чей-то несмелый голос с дальней койки. – А то связи нет, она волнуется, наверно…
"Как и Нриант", – вспомнил Кэноэ.
Да, он же обещал узнать, что с ее родственниками…
– А действительно, что со связью? – спросил он губернатора. – Ее так сложно восстановить?
– Обычная связь отключена, – губернатор недовольно пожевал губами. – Так положено. Чтобы до обнародования официального сообщения не давать пищу для слухов.
– И как долго ждать этого официального сообщения?
– Очевидно, до конца декады, не раньше.
– И все это время город будет полностью оторван от мира? – удивился Кэноэ. – Но ведь отсутствие информации как раз и является самой питательной средой для слухов! Вы представляете, что сейчас думают и говорят родственники горожан?!
– Со слухами у нас борется Служба Безопасности, – невесело улыбнулся губернатор.
– Но ведь даже она не может проконтролировать всех и вся! Почему бы не восстановить связь и не дать возможность всем убедиться,
– Знаю, – вполголоса сказал губернатор. – На данный момент, семьсот одиннадцать погибших и свыше четырех тысяч раненых. Но это закрытая информация.
– Да, но что мешает составить списки и просто давать людям справки, содержатся в них их родственники или нет?! И подумайте, насколько повысится настроение людей от того, что им дадут возможность поговорить со своими родными и близкими и успокоить их!
Губернатор снова задумчиво пожевал губами.
– Ладно, – наконец сказал он, жестом подозвав к себе одного из помощников. – Распорядитесь, пусть откроют несколько переговорных пунктов дальней связи и оповестят об этом население. В больницы и места содержания эвакуированных пусть доставят переносные аппараты. Но пусть строго-настрого предупредят всех, кто будет пользоваться связью! Только самую необходимую информацию! Живы, здоровы или, наоборот, ранены и больше ничего! Чтобы никто и не думал уезжать из города или приглашать родственников сюда!
– А это зачем? – шепотом спросил Кэноэ.
– Чтобы никто не ставил под сомнение способность государства оказать помощь пострадавшим. Какая-либо частная инициатива здесь не приветствуется, и в итоге могут пострадать и они, и я.
– Вы слышали, что сказал губернатор? – повысил голос Кэноэ. – Вам принесут переносные аппараты дальней связи, и вы сможете оповестить ваших родных, что вы живы! Какие-то еще просьбы есть?
Просьб больше не было, и Кэноэ поспешил покинуть больницу. К виду раненых и специфическому больничному запаху он, в конце концов, притерпелся, но атмосфера, насыщенная болью и страданиями, угнетала его. И уходя, он испытал уважение к тем, кто работает в этой атмосфере всю жизнь.
На улице по-прежнему медленно падали хлопья мокрого снега, но Кэноэ казалось, что небо уже начало проясняться, хотя для этого было еще слишком рано. Начинался вечер, и землю покрыли серые сумерки.
– Вы хотите посетить что-то еще, ваше высочество? – осведомился губернатор. – Или вы уже удовлетворены увиденным?
Кэноэ заколебался. Он устал, причем, скорее, эмоционально, нежели физически, но силы его еще не иссякли.
– Да, Достойнейший, – сказал он, подавив усталый вздох. – Я бы хотел посетить, как вы это назвали, места содержания эвакуированных.
Многих оставшихся без крова разместили в городских гостиницах, но на всех мест не хватило, и под временное жилье доброй тысяче человек отвели огромный крытый стадион, похожий сейчас на помесь базара с пересыльным лагерем.
Под потолком горели яркие светильники, на игровой площадке, прикрытой листами пластика, стояли ряды коек, а на трибунах среди многочисленных навесов, чемоданов и сумок бродили, сидели и лежали сотни людей. В обширном фойе работали пищераздаточные пункты, к которым тянулись длинные очереди.