Время жить. Книга девятая: Созидатели
Шрифт:
– О, Единый, как же я сегодня выложилась! Но пусть хотя бы сработает этот шанс, ведь у меня нет третьей дозы!
* * *
Да, такую информацию, наверное, надо принимать как яд - самыми маленькими дозами! А Айка вылила на меня все целиком. Точнее, не совсем Айка...
– Как тебя по-настоящему зовут?
– Анна. Так что можешь называть Анкой. Будет и похоже, и для меня привычно.
– Что, в детстве называли Анкой-пулеметчицей?
– Да нет, не в детстве... Когда "Чапаева" сняли, я уже из детского возраста вышла... Видишь ли, я родилась
– Немного да...
Хотя на самом деле - пока нет. Красивая молодая женщина, которой не дашь больше тридцати, оказалась ровесницей моей бабушки!... Такое просто не воспринималось сознанием.
– Так тебя перенесли из своего времени в это? Как меня?
– Нет, Костя, - Айка или уже, наверно, Анка покачала головой с немного грустной улыбкой.
– У меня за плечами действительно триста прожитых лет и даже больше - потом объясню, почему. Я прожила несколько жизней, включая ту, самую первую.
– И кем ты в ней была?
– Врачом. Мой отец был мастером на заводе, погиб в Гражданскую. Мама вышла замуж еще раз за работника Наркомздрава. У меня был героический отчим. Полжизни провел в командировках и экспедициях. Открывал больницы, фельдшерские пункты, боролся с малярией... В общем, как выросла, пошла по его стопам. Закончила медицинский, начала специализироваться как эпидемиолог, тогда это было актуально. Тут война. Пришлось переучиваться в хирурги. И как-то пошло. Потом попала в Медицинскую академию имени Сеченова в Москве. Лечила, преподавала, консультировала, растила детей, потом внуков... В общем, хорошо жила, насыщенно, - на лице Анки появился румянец, глаза задорно блеснули.
– Вот так и довертелась до девяноста. А потом организм сказал "Стоп!". И я почувствовала, что стала сдавать.
– То есть, это было уже в двухтысячных?
– зачем-то уточнил я.
– Да, Девяностые я проскочила, почти не заметив. Некогда было. То консультации, то лекции, то сложные пациенты, так что не скучала и не бездействовала. А году в 2006-м вдруг затосковала. Одинокая старая женщина в большой московской квартире. Мужа похоронила еще в 86-том, даже детей пережила. Внуков раскидало по всей нашей необъятной... Один служит в Североморске, второй - на АЭС за Уралом, третий в Бресте проектирует газовые плиты. Внучку с ее мужем забросило в Севастополь... Конечно, все они не забывали меня, племянница постоянно навещала, но... понятно стало, что зажилась я на белом свете. И тут появились они– предложили мне новую жизнь и новую работенку...
– Кто - они?! Космические боги?!
– Так называют их кээн? Да, похоже.
– Они объяснили, почему обратились именно к тебе?
– с замиранием сердца спросил я.
– Объяснили. Им нужны были люди, обладающие определенным потенциалом, которые жили правильно и поступали верно. Понимаешь, что я имею в виду?
– Понимаю, - мне действительно было понятно.
– Но самое главное - надо иметь вечно молодую душу.
– Это редкость?
– Большая, - вздохнула Анка.
– Долгая жизнь - не только благословение, но и тяжесть. Груз прожитых лет - он, порой, сильно давит. Я видела многих людей, которые старели не только телом, но и душой. Уставали от жизни, теряли к ней интерес. Лишь очень немногие могут... надолго сохранять живую душу, умеющую радоваться новому, увлекаться, чувствовать, сострадать, любить... Я рада, что
– Где же ты прожила все эти годы?
– На Земле и в других мирах, вернее, реальностях. Время там течет по-разному, так что я даже не могу сказать, сколько мне биологических лет. Но разве это имеет значение?! Мне всегда столько лет, на сколько я выгляжу. Посмотри, разве я не хороша?!
– Очень хороша!
– совершенно искренне сказал я, откровенно любуясь ею.
Ну, не воспринималась она старой, что бы ни говорила! Даже аура у нее была немного нестабильная, яркая, наполненная эмоциями. Такие я видел и у других молодых женщин, особенно, любящих и любимых. Сейчас это было для меня важнее всего.
– Чем ты там занималась?
– спросил я с неподдельным интересом.
– Извини, подробно не могу сказать. Блоки, - Анка коснулась рукой головы.
– В основном, просто жила. Наблюдала, старалась понять, вживалась. Поступала так, как считала нужным и правильным. Вообще, у меня сейчас что-то вроде испытательного срока.
– Испытательного в чем?!
– Они дают очень большое могущество, - красивое лицо Анки словно отвердело, а взгляд слегка расфокусировался.
– Практически я - словно люденка по Стругацким. Могу воздействовать на людей, животных и приборы. Играться с пространством и временем, правда, ограниченно. Бесконечная молодость и здоровье. Возможно, даже бессмертие...
– Ты уже умирала?!
– Погибла. В одном месте в одно поганое время накрыло артой. Потом очнулась... в другом мире.
– Сильно!
– меня хватило только на то, чтобы потрясенно покачать головой.
– Кому много дадено, с того много и спрошено. Людены у Стругацких фактически перестали быть людьми. Но для меня и таких как я это совершенно недопустимо. Мы не должны сломаться под тяжестью прожитых лет, не забронзоветь в своем всемогуществе, не покрыться панцирем равнодушия. Сколько бы ты не прожила и не увидела, надо сохранить живую душу, силу эмоций и яркость чувств. И поверь, мне есть, к чему стремиться. Если вжиться в какой-то мир, полюбить его, сродниться с ним, можно стать для него хранителем, направлять его по пути...
Анка вдруг замолчала. Возможно, сработал блок.
– Это мне как раз понятно, - кивнул я, ощутив ее смущение.
– Мне давно казалось, что здешнюю Землю кто-то придумал. Уж больно разумно она устроена... Ты давно работаешь на Филлине?
– Лет тридцать. И это совсем небольшой срок. Пока больше скольжу по поверхности. Наблюдаю, изучаю, меняю маски.
– А не приходилось ли тебе попадать в передрягу в вилкандских горах лет двадцать с небольшим назад?
– Приходилось, - Анка смущенно улыбнулась.
– Это был эпический провал. Тебе рассказал Ринан Ауто?
– Да. Он тебя не раскрыл случайно?
– Нет. Только поразился сходству. К тому же, сейчас он одинок. Пусть у него будет другое увлечение.
– А что ты можешь сказать обо мне, Анка?
– медленно спросил я.
– Кто я?! Зачем я здесь? Ты когда-нибудь встречалась с подобными мне?
– Нет, - покачав головой, ответила она на мой последний вопрос.
– Вначале я вообще приняла тебя за коллегу-наблюдателя.
– Когда ты это заподозрила?
– Почти сразу. Когда ты на подвале пел песни. Мне тогда впервые подумалось, что твой родной век - двадцатый. А вот потом, когда мы с тобой наконец познакомились, начались непонятки.