Время жить. Пенталогия
Шрифт:
"Еще два квартала прямо, – повторил он про себя маршрут. – Затем поворот направо и…"
– …И куда это он так торопится? – раздался поблизости глумливый голос.
Повернув голову, Кэноэ увидел, как к нему не спеша приближаются пятеро крепких молодых парней.
– Ты кто такой? – повелительно спросил один из них, одетый в невообразимо яркую рубашку из оранжевых, голубых, черных и желто-зеленых пятен.
– Не видишь, человек, – спокойно ответил Кэноэ.
"Человеком" на местном сленге, как он знал, звали фраера, чужака, не относящегося к криминальному миру, что, в общем, соответствовало
– Вижу, что не мужик, – ухмыльнулся главарь. – А чё ты здесь делаешь?
– Иду себе мимо, – Кэноэ настороженно следил, как пятерка окружает его полукругом, прижимая к стене разрушенного дома. – Ищу кое-что.
– И что ты ищешь?
– Общество трезвости! – отрезал Кэноэ.
Один из пятерых громко захохотал, но главарь цыкнул на него, и тот замолк.
– А проводники тебе не требуются? – плотоядно ухмыльнулся главарь.
– Может, и требуются, – Кэноэ отступил на пару шагов, на ровный и относительно гладкий участок тротуара. – Если сойдемся в цене.
Двое бандитов снова захохотали.
– Тютя, – ласково сказал главарь. – Цена обычная – все, что у тебя есть!
– Дороговато будет, – спокойно заметил Кэноэ.
Он уже успел прокачать бандитов и полагал, что из всей пятерки по-настоящему опасен только один – молчаливый длиннорукий парень, стоящий справа от главаря. Остальные могли всерьез угрожать ему только огнестрельным оружием, но его Кэноэ пока не замечал.
– Ишь ты, дороговато, – главарь уже откровенно играл на публику. – Так ты, оказывается, плохой человек. Жадный. Придется тебя немного поучить…
Он, не спеша, засунул руку в карман, но вынуть ее уже не успел. Кэноэ нанес удар первым, и главарь, получив мощный апперкот в верхнюю часть живота, буквально отлетел назад на несколько шагов и красиво врезался в мусорный бак. Длиннорукий, промедлив всего полсекунды, бросился в бой, но Кэноэ, опередив его, нанес ему в прыжке удар ногой в лицо, от которого бандит без чувств рухнул на землю. Кэноэ, приземлившись на руки после прыжка, в одно мгновение был на ногах и снова принял боевую стойку. Насчет первых двух он мог не беспокоиться – как учил его наставник, он бил так, чтобы отключать противника с первого удара, – но оставались еще трое.
Те словно окаменели. Мгновенный выход из строя двух вожаков, похоже, ошеломил их, но давать им время придти в себя Кэноэ не собирался. Он отработал на них, как на манекенах, потратив на три удара не больше четырех секунд.
Отряхивая штаны, Кэноэ не без удовольствия осмотрел поле боя. Все пятеро неподвижно лежали в разных позах, и только главарь, уткнувшийся мордой в кучу мусора, слабо дергался, словно порываясь отползти в сторону. Проходя мимо, Кэноэ без размаха ткнул его носком ботинка в нервный узел, и главарь, резко дернувшись, затих.
– Возможно, это научит вас не тявкать на меня, когда я мирно иду по своим делам, – громко сказал Кэноэ, обращаясь не к поверженным бандитам, а к многочисленным зрителям – массе бледных лиц, словно ниоткуда появившихся за оконными стеклами и опасливо выглядывавших из подворотен.
Объясняться со всей этой толпой, в которой наверняка могли находиться сообщники побитых бандитов, не входило в его планы, и Кэноэ ускорил шаги, благо до цели оставалось всего два квартала.
Дом Грауха и
На несколько секунд Кэноэ даже остановился – в такой махине могли жить сотни человек, и найти среди них одного, которого он, к тому же, не знал по имени, представлялось почти невозможным. Тем не менее, отступать было уже поздно, и Кэноэ уверенно потянул на себя массивную дверь, оббитую поцарапанным железом, и очутился в полутемном вестибюле.
Изнутри дом Грауха походил на маленькую неприступную крепость. Было заметно, что в нем постоянно готовы к встрече незваных гостей. Вестибюль от пола до потолка перегораживала массивная решетка, изготовленная даже не из стали, а из более прочного молочно-белого металлопластика. Чтобы попасть к широкому турникету, перегораживавшему единственный проход, посетителю надо было пройти не менее пятнадцати метров между этой решеткой и глухой стеной, выкрашенной в грязно-белый цвет. При этом сам он оказывался освещенным светом ярких ламп в колпаках из металлической сетки, а остальная часть вестибюля, заставленная массивной мебелью, терялась в полумраке.
Возле турникета в стеклянной загородке дежурил благообразный старичок в шапочке с козырьком, но приглядевшись, Кэноэ вдруг понял, что стекло в загородке не простое, а противоударное, выдерживающее даже выстрел из игломета.
– Вы к кому? – строго спросил старичок.
– Я ищу одну женщину… – начал Кэноэ, чувствуя себя несколько глупо.
– Здесь таких нет, – отрезал вахтер. – Веселый дом через квартал, налево.
– Вы меня не поняли, – высокомерно сказал Кэноэ. – Женщину, которую я ищу, зовут Хеле ка-Таанехт. У нее трое детей и сама она, насколько я знаю, ждет четвертого. Три дюжины дней назад она жила здесь.
– А что вам от нее надо? – старик не становился любезнее ни на грамм.
– Собственно говоря, у меня дело не к ней, а к ее мужу, – Кэноэ пока сохранял вежливость. – Я как-то помог ему выбраться из небольшой передряги и хочу узнать, как у него дела.
– Как зовут мужа?
– Не знаю. Мы с ним не успели познакомиться. Так у вас живет такая семья или нет?
Въедливый вахтер уже начал его злить.
– Так какое у вас все-таки дело? – старик оценивающе посмотрел на Кэноэ сквозь стекло. – Его вы не знаете, ищете через беременную жену… Да кто вы такой?…
В книгах, которые приходилось читать Кэноэ, подобная проблема обычно разрешалась с помощью пары некрупных купюр. Он даже полез в карман, но вдруг остановился. Предложив вахтеру деньги, он поступил бы недостойно, и вместо этого Кэноэ по внезапному наитию сунул руку в другой карман, нащупал свою настоящую личную карточку и медленно разжал ладонь. Золото и лазурь ярко блеснули в свете ламп.
– Вот мои документы! – тихо сказал Кэноэ, с интересом наблюдая за сменой чувств на лице вахтера: раздражение – удивление – недоверие – прозрение – страх и, наконец, глубочайшее изумление.