Время жить
Шрифт:
– Я уже ухожу, - я поднялся со стула, взял сумку, пожал на прощание Поттеру руку - сухо и по-деловому, как и подобает двум едва знакомым людям, - и хотел уже повернуться и уйти, как Поттер вдруг чуть подался вперед.
– Ой, что это у вас в волосах запуталось?
– Где?
– Наклонитесь.
Стараясь выглядеть как можно более непринужденно, я наклонился, стиснув зубы и едва удерживаясь от язвительного замечания. Проворные пальцы Поттера быстро перебрали пряди волос, и, прежде чем вновь поднял голову, я услышал тихое-тихое, почти беззвучное:
– Я буду скучать, - и сразу
– Рад был оказаться полезным, - я учтиво склонил голову, попрощался с лекарем и ушел. И только когда вышел на улицу и достал портсигар, позволил себе расслабиться и улыбнуться, чувствуя себя так, как будто только что выиграл миллион галлеонов.
* * *
– Вам чем-нибудь помочь, мистер Малфой?
– услышал я звонкий, переливчатый женский голос. Девушка, которой он принадлежал, было чрезвычайно миловидна и улыбчива - как все продавцы, интуитивно определяющие, намерен ли покупатель оставить в магазине кругленькую сумму, и уже чующие запах галлеонов и сиклей.
– Думаю, да. Мне нужен подарок для ребенка примерно восьми-девяти месяцев. Мальчика.
– Какой у него характер? Спокойный, или активный? Уже ходит? Как относится к метлам? Некоторые родители запрещают, но многие покупают первую метлу уже в год, и… Мистер Малфой?
Я растерянно пожал плечами, едва ли не впервые в жизни чувствуя себя неловко. Характер, ходит… Все это были какие-то пустые, неизвестные мне слова. Вопросы, ответы на которые не помогало придумать даже хваленое слизеринское красноречие. Попытавшись вспомнить рассказы матери о том, какие я сам любил в далеком детстве игрушки, я растерялся еще больше - не вспоминалось решительно ничего, кроме цветного волшебного калейдоскопа. Правда, в восемь месяцев, наверное, для этого рановато…
– Я… - я взял себя в руки и твердо посмотрел на продавщицу, вновь напуская на себя высокомерный вид.
– Давайте метлу. И что-нибудь нейтральное. Игрушки какие-нибудь, погремушки. И волшебный калейдоскоп. У вас ведь бывают волшебные калейдоскопы?
– У нас есть все, - обворожительно улыбнулась девушка.
– Послать в ваше имение курьером?
– Упакуйте. Надеюсь, вам известны заклятия уменьшения веса?
– Да, но если это подарок, вы могли бы просто назвать адрес, и…
– Упакуйте, - не терпящим возражений тоном повторил я. Быстро, пока не поддался соблазну передумать и действительно отправить все покупки курьером.
Пакет получился небольшим и очень легким. Зажав его под мышкой, я вышел на улицу, глотнул холодного воздуха, собираясь с мыслями, и аппарировал прежде, чем в очередной раз струсил.
В окнах небольшого дома горел свет. Сквозь тонкие полупрозрачные занавеси было видно, как немолодая женщина, до дрожи похожая на покойную тетушку Беллатрикс, при помощи палочки расставляет книги в огромном шкафу. Меня, в темной мантии сливающегося с чернотой, окутавшей зимнюю улицу, она, конечно же, не видела, и на секунду снова промелькнула мысль - оставить пакет на пороге, аппарировать домой и прекратить заниматься всякими глупостями.
Да и потом, я же все равно не знаю, о чем с ней разговаривать и как себя вести. Мне будет неловко, ей тоже. Зачем
Поддался словам Поттера и собственным безрадостным размышлениям, минутной слабости, нахлынувшей, когда я сидел в пустом, ужасающе тихом мэноре и листал семейные альбомы с колдографиями.
«Ты просто опять струсил, Драко Малфой. В очередной раз. И что теперь, применишь свою лучшую, отточенную годами тактику - сбежишь, как всегда?»
– Нет, - сказал я вслух самому себе.
– Больше убегать я не стану.
Вцепившись в пакет с покупками, как в спасательный круг, я решительно поднялся на крыльцо и взялся за дверной молоток.
Глава 30
– Какой кошмар… - Малфой, конечно же, совсем не оценил красно-золотое убранство гостиной, над которым потрудились друзья на пару с Кричером.
– Гриффиндор даже здесь.
– Это не Гриффиндор, - ухмыльнулся я, с дивана наблюдая за тем, как Драко вылезает из камина и озирается.
– Это цвета Рождества. Через три дня праздник, если ты не знал.
– Я так смотрю, ты тут уже начал отмечать, - он демонстративно обвел взглядом стол, с которого Кричер пока что не торопился убирать, задержался на полупустых бутылках из-под вина, медовухи и виски.
– Едва выписался из Мунго, а теперь снова хочешь туда загреметь, на этот раз с алкогольным отравлением?
– Иди сюда.
На удивление, Драко даже не стал спорить. Приблизившись к дивану, он навис надо мной, руками упираясь в спинку, и наклонился, безошибочно отыскивая мои губы. Я потянул носом, с наслаждением вдыхая знакомый запах чуть горьковатого парфюма, и с готовностью ответил на поцелуй, едва не поддавшись соблазну дернуть за отвороты рубашки и опрокинуть Малфоя на себя. Вместо этого я просто положил руку ему на затылок, зарываясь пальцами в мягкие волосы.
Мы виделись еще совсем недавно, днем - не лично, конечно, а через зеркала, буквально за полчаса до моей выписки, да и пока я лежал в Мунго, Драко приходил ко мне едва ли не через день, - но только сейчас я понял, насколько урезанными, неполноценными, торопливыми были эти короткие встречи. Самое большее, что мы позволяли друг другу в больнице - сдержанные, сухие поцелуи, да и то с постоянной оглядкой, ощущая себя какими-то преступниками. Сначала игра в шпионов забавляла, но очень быстро стала утомлять: я не привык лгать, изворачиваться, скрываться даже от самых близких друзей. И если за пределами больницы совмещать обе стороны моей жизни, открытую и тайную, было довольно легко, то в Мунго это оказалось тяжелой задачей.
Не знаю, что думал по этому поводу сам Драко, вынужденный приходить ко мне в своем облике неизменно ночью, обязательно под мантией-невидимкой, чтобы ни в коем случае не попасться никому на глаза - но я чувствовал себя во всей этой ситуации на редкость неуютно. Как будто наши встречи, и эти странные, но как-то все-таки сложившиеся отношения - нечто постыдное, отвратительное, такое, о чем не говорят в приличном обществе и тем более не демонстрируют на людях.
И, как знать, когда Драко надоест играть в эту игру в прятки, разрываясь между не двумя даже, а тремя жизнями?.. От мысли, что ему однажды это все может надоесть, по спине скользнул неприятный холодок.