Всадник на белом коне
Шрифт:
Ну да, чисто теоретически для этого были все основания, ведь она единственной во всей компании вышла к завтраку топлесс. Но в присутствии персонального цербера, считающего, что перевозить Леру куда бы то ни было еще рановато, и старающейся минимизировать время контакта заживающих ожогов с одеждой, альтернативы такому виду не было и не предвиделось. В общем, пришлось вступаться, принимать все следующие удары на себя и параллельно отдавать должное кулинарным талантам поваров «Феникса». А после завершения трапезы еще раз пробегать по номерам, проверяя, не осталось ли в них чего-нибудь нашего.
В гараж спустились на четверть часа раньше, чем договаривались с тренерами. Чтобы без спешки разложить правое переднее сидение «моего» джипа и устроить на нем Рыжову в соответствии с ценными указаниями «главврача». Справившись с этим нелегким
В этот раз девяносто километров между отелем и аэропортом преодолели за два часа с минутами. Зато уберегли «раненую» от неприятных ощущений. Да, с момента высадки из машин и до посадки в самолет ей пришлось немного потерпеть, но тут мы были бессильны. Зато договориться со стюардессой получилось без каких-либо проблем, поэтому и взлет, и посадку Рыжова пролежала горизонтально. Потом пережила прогулку по переходному «рукаву», мотания по коридорам терминала, общение с таможенником, прощание с тренерами и переход до лимузина, заказанного Татьяной сразу после получения еще одного электронного авиабилета. А в салоне здоровенной девятиметровой дуры, собранной на базе штатовского «Хаммера», легла, облегченно выдохнула и своим замученным видом спровоцировала Линь выставить мне ультиматум:
— Лера едет к нам. Чтобы не пугать маму своим состоянием и не мотаться через весь город на процедуры по два раза в день!
Я «возмущенно» выгнул бровь, выдержал небольшую паузу и возразил:
— Не к вам, а ко мне: вы с Настей постоянно тусуетесь у меня в квартире, а бросать гостью там, где никто не появляется неделями, как-то некрасиво.
— Денис, я и так доставила вам столько беспокойства, что готова провалиться сквозь землю! — залившись густым румянцем, виновато сказала Рыжова. И подарила еще одну возможность пошутить:
— Придется проваливаться вместе: сегодня я, наконец, нашел подарок, который может загладить хотя бы малую часть вины за ситуацию, в которую ты попала из-за меня. И даже приобрел. А вручить тупо забыл!
Коробочку в подарочной упаковке и с игривым бантиком положил Лере прямо на живот. После чего снова откинулся на спинку кресла.
Девушка сначала онемела, затем нахмурилась и попробовала что-то возразить. Но не тут-то было — толпа моих единомышленниц быстренько объяснила всю глубину ее заблуждения, затем заставила сорвать тоненький слой бумаги с рисунками на новогоднюю тему и зааплодировала, услышав потрясенный лепет:
— Часы «Тиссо»? Мне?! Денис, ты одурел?!!!
Эти же три вопроса горели в ее глазах всю дорогу до нашего дома, хотя часы уже заняли законное место на левом запястье, а красивая коробочка перекочевала в сумочку. Они же, вероятнее всего, беспокоили и во время процедур, на которые Рыжову загнала Джинг после того, как подняла в квартиру. Но я этого не видел и не чувствовал. Ведь сначала помогал Голиковой, Вильман и Бахметевой перегружать шмотье в тачки. Затем прощался, отвечал на вопросы невовремя позвонившего Борисыча и здоровался с дежурным охранником. А после того, как добрался до квартиры, лазил по Интернету и организовывал обед. В результате откликнулся на зов Леры, как только Кравцова с Линь умчались в соседнюю квартиру разбирать чемоданы. И невольно подобрался, увидев мрачную решимость в глазах обычно спокойной и приветливой личности:
— Денис, я уже большая девочка, давно не верю в альтруизм, а в людях разочаровалась еще в школе, поэтому не понимаю внутренней логики ваших поступков и пребываю в постоянном напряжении. Посуди сам: вы забили на отдых десять дней назад и все это время занимались мною и моими проблемами — по очереди дежурили рядом с кроватью первые несколько ночей, носили на руках, перестилали постель, кормили чуть ли не с ложечки, мотались в Мюнхен за травами и мазями, не позволяли сорваться в депрессию и так далее. Более того, Джинг не отходит от меня до сих пор, а ты даришь дорогущие подарки, привозишь домой и даже тут уступаешь свою кровать! В обычной жизни так не бывает, значит, есть какая-то причина, которую я не вижу.
Я засунул руки в карманы, прошелся по спальне, а потом развернулся к Лере лицом и криво усмехнулся:
— С верой в альтруизм и хорошим отношением к людям я, как и ты, распрощался достаточно
Не знаю, что Рыжова углядела в моих глазах за время этого монолога, но задавать дополнительные вопросы или доказывать, что она чего-то там не заслуживает, не стала — сглотнула подступивший к горлу комок, вытаращила глаза так, как будто пыталась удержать наворачивающиеся слезы, и захотела скрыть ураган чувств, бушующих в душе, за немудреной шуткой:
— Не боишься, что привыкну?
— Боюсь разочаровать. И не только тебя… — без тени улыбки сказал я. — Чтобы не потерять остатки самоуважения. Поэтому приходится воевать с отстраненностью, недоверчивостью и цинизмом, давно ставшими частью моего «я».
Забавно, но эти четыре предложения словно сняли с плеч Валерии весь груз сомнений, добавили ей уверенности в себе и заставили ответить откровенностью на откровенность:
— Если честно, то с отношением к совести и уважению мы с тобой похожи: я тоже, бывает, договариваюсь с первой, а за тех, кто по-настоящему заслуживает второго, стараюсь держаться руками и ногами. Правда, на таких везет крайне редко. Ведь в школе я была человеком второго сорта, тщетно пытавшимся дотянуться до небес, хотя училась лучше всех. А во дворе и институте считалась выскочкой, задавакой и подстилкой для состоятельных папиков. Хотя я ни разу не принимала ухаживания парней из круга общения подруг, а единственным человеком, который хоть как-то подходил под определение «папик», был отец Татьяны, как-то забравший меня по ее просьбе после лекций на семейное торжество, посвященное нашему поступлению!
Дальше можно было не рассказывать. Ведь ее положение в школе и в ВУЗ-е не так уж и сильно отличалось от моего в детском доме. Так что я искренне посочувствовал и мягко поинтересовался:
— Теперь-то хоть полегче?
Девушка искривила губы в гримасе, мало похожей на улыбку, и пожала плечами:
— Ну, как тебе сказать? С одной стороны, я получаю довольно высокую «белую» зарплату, потихоньку двигаюсь по карьерной лестнице и прикрыта от откровенных наездов непосредственного начальства близкой дружбой между Семеном Ростиславовичем и Геннадием Владиславовичем. С другой все куда хуже. Ведь протекция Большого Босса вызывает лютую ненависть всех тех, кто «честно выполняет свои обязанности и не лезет вверх через постель начальства»; любое мое слово, жест или поступок рассматриваются через увеличительное стекло, а потом нещадно перевираются; проявление симпатии к кому бы то ни было добавляет «яркости» уже имеющемуся клейму «проститутка» и так далее. Впрочем, на фоне того, что позволяют себе отдыхающие, это еще цветочки!