Всадники бури

Романо Мартин

— Выберет звезда Дианирина?! — изумленно повторил Конан. — Что это значит?!

Гердан улыбнулся.

— Косальские ведьмы… собираются в укрытом… внутри скалы Черного грифа… храме, — жрец вдруг прервался. Снова задумался. Потом, еще более понизив голос, продолжал: — Храм тот… похож… на наш. Ведь… — он мучительно сглотнул, — несмотря ни на что… между нами много общего, — казалось Гердан пересилил себя, чтобы произнести эти слова. И в его тоне были и досада, и обреченность, и даже горькая ирония. — В скале Черного грифа… есть огромный круглый зал… с вздымающимся куполом… потолком.

Сверху в зал этот… глядит сама… звезда Дианирина. Ведьмы садятся у стен, по кругу. В самом же… центре этого круга восседает… верховная хранительница. Звезда… глядит на нее, и, если… не находит в ней необходимой силы… превращается… в огненный шар.

— И тогда верховной хранительницей должна будет избрана другая ведьма? — сузив глаза, спросил Конан.

— Не сразу, — отвечал Гердан. — Обыкновенно… верховной хранительнице дают… время… всего… один год. И только тогда… если она… не сможет… вернуть былую силу, ее место… займет другая. Для этого… все косальские ведьмы… поочередно будут садиться на кресло… в центре зала. И когда звезда Дианирина… выберет достойнейшую из них, она… снова приобретет… лазурный цвет.

— А тот камень… Слеза, — задумчиво произнес киммериец, — он ведь тоже меняет цвет. Не значит ли это, между ним и… этой самой звездой существует какая-то связь?

На бледных губах Гердана промелькнула тень улыбки.

— Каждый раз, — тихо отвечал жрец, — когда… избирается новая… верховная хранительница… звезда Дианирина… опускает на землю… свою маленькую частицу… будто слезу, — он опять улыбнулся. — Да… слезу Дианирина. Она… отражает магическую силу… верховной хранительницы. — Гердан задумался, и что-то тревожное было во взгляде его светлых глаз. — Я уверен… — продолжал он, — это Серидэя… похитила Слезу из нашего… храма. Она испугалась… что кому-нибудь станет известно о… ее бессилии. Оттого-то… и наслала на меня смертельный… недуг. Ведь я… только я один знал… тайну Слезы, — он обречено вздохнул.

— Но как же Слеза Дианирина попала сюда, в храм Тарима?! — спросил Зулгайен.

— Я… точно не знаю… этого, — почти шепотом отвечал Гердан. — Она очень… долго находилась… здесь… более двух тысяч лет. И, сомневаюсь… что… Серидэе было… известно об этом. Служители Тарима… умеют… хранить свои тайны… Хоти, — с горечью добавил он, — вот, оказалось… что и… среди нас… нашелся предатель. Как еще… Серидэя могла узнать… что Слеза… была здесь?!

— Разве ты не говорил, что только тебе одному было известно об этой Слезе? — осторожно спросил полководец.

— Ты… невнимателен… мой мальчик, — мягко сказал жрец. — Я говорил… что один посвящен… В тайну Слезы. В то… что связывает ее… с самой… Верховной хранительницей. И лишь я… имел доступ… в святилище, где до недавнего времени… она находилась. Но о том… что… Слеза Дианирина хранилась… в нашем храме, знали… многие служители.

— Я был воспитан в этих стенах, — задумчиво произнес Зулгайен, — однако никогда не слышал об этой Слезе.

— Ты был еще… ребенком, — по-прежнему мягко отвечал Гердан. — К тому же… так и не стал… настоящим жрецом.

Откуда же о Слезе стало известно йелайскому отшельнику?! — спросил Конан. — Ведь это он послал нас за ней сюда.

Соглашаясь

с киммерийцем, Зулгайен кивнул. Взгляды обоих сидевших на диване мужчин были устремлены к Гердану.

— Не знаю… — дрожащим от слабости голосом прошептал верховный жрец. — Скажу только… что отшельник этот… верно, обладает… большими знаниями. И то… что он не использует их… в корыстных целях… делает ему честь. Нет причин… не доверять ему. Хотя, признаться, — после некоторых раздумий продолжал он, и в его тоне слышалась беспомощность, — мне… не известно… как Слеза может помочь… завладевшему ею побороть… верховную хранительницу Дианирина? Если… отшельник говорил правду… — жрец вдруг замолк.

Снова его лицо исказила гримаса боли. Руки произвольно сжались в кулаки, и костяшки пальцев побелели.

Зулгайен вскочил с дивана и подбежал к своему учителю.

Всегда такой выдержанный, сейчас молодой полководец преобразился на глазах, превратился в испуганного мальчика. Видеть своего обожаемого учителя в эти мгновения было для него сущим мучением.

Он бормотал что-то нечленораздельное, топтался на одном месте, то склоняясь над Герданом, то оборачиваясь к Конану, будто ища у него поддержки, и при этом, казалось, сам не понимал, что и зачем делал.

Темноволосая, лишь с редкой проседью голова жреца была сильно запрокинута назад, так что светлая жилистая шея выглядела неестественно длинной.

Мускулы на лице напрягались и снова расслаблялись. Беззвучно шевелились бледные, почти белые губы. На высоком лбу выступили капельки пота.

— Зулгайен… мальчик мой, — негромко произнес жрец, быть может, даже в бреду. Его глаза были широко раскрыты, двигались из стороны в сторону, но будто бы ничего не различали перед собой. — Зулгайен!

— Я здесь… с тобой, Гердан, — тревожно вглядываясь в лицо своего учителя, отозвался полководец.

— Твоя жена… Ассинджа… в храме.

— Ассинджа в храме?! — не сдерживая радостного изумления, повторил вслед за жрецом полководец. — Здесь?! В храме Тарима?!

Гердан ответил ему едва заметным кивком головы. А потом-Потом тело жреца в последний раз содрогнулось, так сильно, что кровать при этом издала какой-то неясный пронзительный звук, то ли треск, то ли скрип.

Судорога прошла по немощному телу, огромной силой на миг подбросила его вверх и тут же отпустила свою беспощадную хватку.

Из горла Зулгайена вырвался отчаянный стон. Полководец неотрывно, не позволяя себе даже моргнуть, глядел на жреца.

В широко раскрытых остекленевших глазах не было и проблеска сознания. Зулгайен отшатнулся от кровати и, не поворачиваясь к стоявшему, позади него киммерийцу, дрожащим прерывающимся голосом произнес: — Он… он мертв.

Глава XII

«Ассинджа»

Когда Зулгайен приближался к невысокой сводчатой двери, сердце его билось с радостным волнением, часто и громко. Казалось, оно готово было вырваться из стеснявшей его груди. Зулгайен остановился у двери, па какое-то время в нерешительности замер. Наконец поднял руку и негромко постучал.