Всадники
Шрифт:
– Балуй мне!
– пригрозил, распрямляясь, кузнец.
– У-у, зверюга! А ты, Сергей, если держишь, пошто разеваешь рот?
Откуда ни возьмись - Севка. Подкатился под коня, схватил ногу, крикнул: "Стоять!" Жеребец грозно покосился на мальчишку, но покорился, дал ногу.
– Ты, брат, отчаянный, - похвалил кузнец, приладив гнедому Севкину подкову.
– Хочешь в кавалерии служить?
Севка промолчал. Понимал, что это пустой разговор: не примут, ростом не вышел!
Недолго кавалеристы стояли на отдыхе. Для
– Сед-лай!
– раздалась команда.
Выстроившись в колонну повзводно, эскадрон снялся на рысях.
"Цок-цок-цок! Цок-цок-цок!" - вызванивали по булыжнику главной улицы строевые кони под всадниками. "Та-та-та-тах! Та-та-та-тах!" - стучали колеса пулеметной тачанки. "Бум-бум-бум!" - басом громыхала запряженная восьмеркой эскадронная пушка. А позади, тоже на рысях, шел обоз: пароконные фуры с продовольствием и фуражом, походная кухня, телеги, нагруженные свежим сеном.
Поселковые мальчишки кинулись провожать, но скоро отстали. Ежась от утреннего холодка, они долго стояли на дороге, махали картузами. И каждый в эту минуту душой был там, в походной колонне.
Вечером бабка хватилась: где Севка? Кинулась к соседям, допросила Севкиных товарищей. Нет, никто не знал. Утром, когда провожали эскадрон, Севки среди мальчишек не было.
– Сбежал, окаянный!
– заголосила старуха.
– Где его теперь искать?
На следующее утро она полезла в свой сундук и нашла записку.
"Бабуся, не ругай меня и не плачь, - писал Севка крупными печатными буквами, хоть и знал, что бабка неграмотная.
– Двоим нам никак не прокормиться. Если объявится батька, дай ему знать, что ушел я с эскадроном Красной Армии. Авось не пропаду и вернусь с победой".
...День и другой шел эскадрон. Останавливались, пасли на лужайках коней, поили в ручьях. Кавалеристы приносили в котелках пшенную кашу, курили едкий самосад, иногда пели. А Севка лежал, закопавшись в сено, ничего не видел, но все слышал. Судороги сводили его голодный живот.
Наконец не выдержал - вылез. Был вечер. В небе светились звезды. Невдалеке паслись стреноженные кони. У костров сидели кавалеристы, ели дымящуюся кашу.
– Хлеб да соль!
– подошел Севка к одному из костров.
– Едим, да свой!
– ответил пожилой обозный, приглядываясь. Постой-ка, ты почему в расположении эскадрона находишься? Айда к командиру, товарищу Реброву.
Командир сидел на своей черной бурке, опершись спиной о седло, переобувался. У ног - широкий кавалерийский ремень, шашка в ножнах и маузер в деревянной кобуре.
– Парнишка приблудный!
– доложил ездовой.
– Тайком с обозом следует.
Командир посмотрел сурово:
– В эскадроне, да еще тайком. Выходит, ты, приятель, не иначе как военный шпион.
– Что вы, товарищ командир!
– взмолился Севка.
– Не сойти
– У дяди Архипа? А не тот ли ты хлопчик, который моему Бурьяну на левую заднюю подкову подарил?
– Тот самый! Севастьяном звать. А фамилия - Снетков.
– Садись!
– приказал командир.
– Каши Снеткову!
Подали котелок, деревянную ложку. Севка уселся на край командирской бурки, чуть отодвинув шашку, глянул на конвойного, который его привел. Тот, потоптавшись, вернулся к своему костру.
Насытившись, Севка аккуратно облизал ложку, поблагодарил:
– Спасибо, дядя!
– На здоровье! А теперь расскажи, как думаешь домой добираться. Ведь отмахали мы за эти дни верст полтораста.
– Домой?
– вздохнул Севка.
– К бабке? Она и сама-то голодная-преголодная. А тут еще я. Домой мне никак нельзя, дядя. Вот если б вы в эскадрон взяли. Не глядите, что мал, мне уже четырнадцатый, прибавил он себе целый год.
– Могу при санчасти состоять или при кузнице с дядей Архипом. А если что - из пулемета тоже...
– Можешь из пулемета?
– Смогу! Пулеметчик Дроздов сколько раз при мне разбирал своего "максимку" до винтика. И ничего в нем хитрого, в пулемете.
Подумал, помолчал эскадронный.
– Писаря ко мне!
– приказал.
Явился писарь, козырнул, звякнул шпорами.
– Зачислить товарища Снеткова на котловое довольствие! Пока будет при кухне, а там увидим.
Вот как повернулась Севкина жизнь. Хоть без коня, без шашки, да все равно он теперь боец! А со временем добудет и коня.
Быстрый, неутомимый парнишка приглянулся всем. Кашевар, дядя Андрей, не скупился на похвалы:
– Огонь, не парень! Вихрь! Одно плохо - разут. Надо ему каку-никаку обувку справить, а то виду нет - шпоры не к чему прицепить.
И справил: где-то в деревне выменял у старика на алюминиевую собственного литья ложку пару новеньких пеньковых лаптей.
– Обувайся!
– приказал.
– Для лета - легки, для зимы теплы. Не у каждого взводного такая шикарная обувка имеется. Видел, в чем воюют?
– Как не видеть, - ответил Севка.
– У кого опорки, у кого калоши.
Кавалерия может воевать и в конном, и в пешем строю. Но в пешем она теряет главное свое преимущество - подвижность. Потому-то эскадрон, в котором служил Севка, часто перебрасывали, придавая его пехотным полкам для прорыва, для выхода на фланги, а то и в тыл противника. И хоть Севка в боях пока не участвовал, все же многое успел повидать и понять.
Дядя Андрей поучал:
– Главное - тыл, это уж завсегда. Фронт на нем, как дом на фундаменте. Наш эскадрон, к примеру, ходит сейчас по тылам противника. Через то у беляков дрожь в коленках и несварение желудка - не знают, где мы их лишь куснем для виду, а где под корень вдарим.