Все, чего ты желаешь
Шрифт:
— О чем ты задумалась? — спросил Адам, и видение оборвалось. — У тебя сейчас было очень забавное лицо.
— Порой прошлое и настоящее соединяются, — прошептала Хейвен. — Тогда мне кажется, что я схожу с ума.
— Такое случается с каждым. Время — вовсе не прямая линия, как себе его представляет большинство людей.
В другой день Хейвен попросила бы, чтобы Адам объяснил ей свою теорию подробнее, но она проворчала:
— Хватит, я устала.
— Извини. Давай отложим наш визит в «Амриту»? Может, немного пройдемся?
Хейвен промолчала. Ведь она собиралась в
— И куда мы направимся? — спросила Хейвен делано-беспечным тоном.
— В ту сторону. Там есть кое-что интересное.
Они пошли на запад, прямиком к Гудзону. На Двадцать пятой улице находилось множество антикварных магазинов и мастерских по изготовлению манекенов. В одной из витрин, за металлической сеткой были выставлены сотни лысых женских головок. Одни смеялись, другие смотрели крайне серьезно или недоуменно. Недалеко от Десятой авеню Адам остановился перед покрытыми ржавчиной коваными воротами, возле которых стоял старинный дом из бурого песчаника. Розиер наклонился и вытащил из стены кирпич. В углублении лежал ключ.
— Не беспокойся, — сообщил Адам, отпирая ворота. — Мне разрешено бывать тут в любое время.
— Где мы? — поинтересовалась Хейвен.
— Особняк принадлежит древнему старику по имени Маттео Сальвадоре. Он мой друг.
Они очутились в саду, где белели статуи, озаренные лунным светом. Они были так правдоподобны, что напоминали женщин, застывших от колдовского заклинания. Адам приблизился к скульптуре танцующей девушки. Ее платье походило на греческую тунику и облегало изгибы изящного тела. Длинные вьющиеся волосы свободно ниспадали ниже плеч, цветочный венок сполз с макушки и, казалось, вот-вот упадет. Адам встал на цыпочки и притронулся к ледяной руке изваяния. Его глаза заблестели.
— Ты ее узнаешь? — спросил он.
— Нет, — честно ответила она. Почему-то ей сразу захотелось поверить, что прелестное создание когда-то было из плоти и крови.
— Это ты.
— Я?
— Так ты выглядела, когда мы впервые с тобой встретились. Ты танцевала в саду за домом твоего отца на Крите, — улыбнулся Адам. — Ты кружилась под музыку, которую слышала только ты одна. И представляешь, что я сделал? Я рассмеялся — впервые в жизни. Ты была прекрасна и полна страсти. Видимо, тебя заметил и Маттео. Сходство поразительное. Порой я гадаю, сколько реинкарнаций ему потребовалось, чтобы отточить свое мастерство.
— Маттео Сальвадоре — член Общества?
— Нет, — строго отозвался Адам. — Он бывал в «ОУ» в сороковые годы прошлого века. Когда мы с ним познакомились, ему исполнилось восемнадцать. Он помнил краткие обрывки прежних воплощений. Ничего примечательного — совершенно бессмысленные видения, вспыхивающие без особых причин. Я попросил, чтобы он показал мне свои произведения, и он привел меня сюда. Тогда он завершил работу над этой статуей. Сказал, что изобразил девушку, которую наверняка когда-то и где-то видел.
Адам вздохнул.
— Он хотел вступить в Общество, но я ему отказал, — продолжал он. — Мне была нестерпима мысль о том, что его талант уничтожат. В итоге я стал его покровителем. Я давал ему столько денег, чтобы он мог безбедно существовать и беспрепятственно заниматься творчеством. За последние семьдесят лет я трижды обращался к нему с просьбами. Я попросил его никогда не продавать скульптуру. Еще — чтобы он позволил мне посещать это место в любое время. А год назад я обратился к Маттео с пожеланием, чтобы он создал две новые статуи для склепа, построенного на кладбище Гринвуд.
— Он знаком с тобой семьдесят лет? И никогда не удивлялся тому, что внешне ты не меняешься?
— Маттео знает, что я не такой, как все.
— Он тебя боится?
— С какой стати? — пожал плечами Адам. — Я всегда был добр к нему. Можно задать тебе вопрос?
— Да.
— А тыдо сих пор боишься меня?
— Немного, — призналась Хейвен. — Когда я в прошлый раз была в Нью-Йорке, мы с тобой находились в комнате на верхнем этаже. Ты собирался… — она запнулась. — Скажи, что случилось бы, если бы мне на помощь не явился Бью?
— Не знаю, — произнес Адам, опустив глаза. — Мне стыдно вспоминать тот день.
Он дал название тому чувству, которое начало овладевать Хейвен. Она использовала Адама и подарила ему надежду на взаимность. А еще она стыдилась того, что отчасти это уже произошло.
— Хейвен? Я тебя огорчил?
— Нет. Не ты, — ответила она, стараясь удержаться от слез. — Ты очень добр ко мне. Ты помогал мне в поисках Бью, ты снял для меня номер в отеле, ты уговорил Алекс Харбридж заказать у меня платье…
— К наряду Алекс я не имею никакого отношения. А до остального… мне это было в радость. Я не могу сделать для тебя больше. Но готов ждать. — Он перевел взгляд на изваяние своей первой любви. — Сейчас ты не отвергаешь меня, и я просто ничего не понимаю…
— Наверное, я благодарна тебе. И ты стал другим.
— Я с нетерпением смотрю в будущее, — отозвался Адам. — Раньше у меня было только прошлое. Вот почему я так дорожил всем, к чему ты прикасалась. Теперь эти вещи мне не нужны. Прости, — добавил он, заметив нервные красные пятна на лице Хейвен.
— Ты даже не испугал меня, — солгала она. — Я просто гадала, почему ты раньше не был таким. Похоже, мы многое упустили.
— Я не отличался особой мудростью, — вымолвил Адам. — Сначала, мне казалось, что твоей привязанности можно добиться золотом и драгоценными камнями. Но я всегда терпел поражение. Потом я пытался решать проблемы, с которыми ты сталкивалась. Это дало кое-какие результаты. Несколько лет в Константинополе мы были счастливы. Но потом ты узнала правду обо мне и утопилась в Босфоре. Позже, во Флоренции, я снова проиграл. Но теперь я знаю, чего тебе хочется.