Все, что дозволено небесами
Шрифт:
– О вашей разнице в возрасте Герман знает так же хорошо, как ты. И, по-моему, она его никогда не смущала. Увлечься этой девушкой он, конечно, может… на некоторое время… но уж точно не из-за возраста и не из-за внешности. Ты тоже красива, Нора. Не только по моим меркам, но и по меркам Германа. И дело не только в этом. Вы вместе с прошлого лета – не так уж много, но и не так уж мало. Если бы его что-то глобально не устраивало, он давно завел бы себе новую подружку. Половина девок с фермы пускает слюни, глядя на
– Глобально, – повторила Нора, сидя за столом и глядя на узкую спину Марго, тонкую талию, выпуклые ягодицы, туго обтянутые голубой джинсовой тканью, и длинные, как у манекенщицы, ноги. – Ты имеешь в виду секс?
– Да.
– В этом смысле у нас все в порядке. Он легко озвучивает свои желания и даже в тех случаях, когда я не настроена на их осуществление, находит способ меня к этому склонить.
– Значит, ему нужна именно ты. Женщина, которая отвечает на его страсть так, как он хочет.
– А вдруг Дина тоже сумеет ответить, как он хочет? Герман молод, силен, здоров. Их всех – таких вот самоуверенных жеребцов – заводит вид ладного женского тела.
– Ну, с этим трудно спорить. – Марго немного подумала. – Последние два дня у вас был секс?
– Да.
– И как?
Нора улыбнулась.
– Значит, все в порядке?
– Не знаю. – Она и правда не знала. – Может, я делаю из мухи слона?
– Я бы так не сказала, но…
Стук входной двери помешал ей закончить. Король и друид вернулись со своей вечерней прогулки. Основной пар они, вероятно, выпустили еще на улице и теперь вяло переругивались, двигаясь через гостиную в направлении кухни.
– Вся посуда вымыта! – безапелляционным тоном заявила Марго, едва они появились и дружно, в четыре глаза, уставились на чайник. – Больше никаких чаепитий. Идите смотреть телевизор. Или в шашки играть.
– Мы уберем за собой, – пообещал Леонид.
– Знаю я, как вы убираете!
Герман уже заглядывал под крышку чайника, проверяя, достаточно ли в нем воды.
– Тогда уж доешьте пирог, – сказала Нора, надеясь, что ее добродушно-ворчливый тон создаст иллюзию «все нормально». – Там осталось всего ничего.
– Давай, – обрадовался Леонид. – Где он у тебя? – И присвистнул, увидев на блюде, с которого Нора приподняла крышку, четыре треугольных куска пирога с сыром и зеленью. – Хорошенькое «ничего»! Предлагаешь поужинать еще раз?
Поставив чайник на газ, Герман обернулся, посмотрел на пирог, обвел безумным взглядом лица людей, которых уже привык считать своей семьей… и, пробормотав невнятные извинения, выскочил из кухни.
Обалдевший Леонид застыл с разинутым ртом. Закрыл рот. Облизнул губы и вопросительно покосился на Нору. Но она, сидя за столом в прежней позе, только покачала головой. Глядя в пол. Боясь разрыдаться.
– Набей ему морду, Ленька, – в сердцах
Леонид пожал плечами.
– За что?
Не вполне проснувшись, она пошарила рукой по постели и, не обнаружив Германа, открыла глаза. Привстала, опираясь на локоть. Включила ночник.
Его одежды, которую он перед сном развесил на кресле, теперь там не было.
Несколько секунд Нора смотрела в одну точку, затем отбросила одеяло, села и, тихонько вздохнув, потянулась за домашним трикотажным костюмом.
Герман сидел в одном из плетеных кресел на застекленной веранде. Он не курил и не пил, хотя пачка сигарет, зажигалка, пепельница, полбутылки сухого красного вина и большая стеклянная рюмка красовались на пластиковом столике, только руку протянуть. Просто сидел и смотрел в открытое окно перед собой. На нем были джинсы и кеды на босу ногу, на плечах – легкий шерстяной плед.
– Эй, – негромко окликнула Нора, останавливаясь за его спиной. – Ты в порядке? – Услышала тяжкий вздох и сделала шаг вперед. – Не возражаешь против моего присутствия?
Повернув голову, Герман взглянул на нее снизу вверх.
– Нет, конечно. Выпить хочешь?
– Разве что глоточек.
Твердой рукой он налил в рюмку то, что в его представлении было глоточком, и вновь откинулся на спинку кресла. Лицо его в холодном свете соловецкой ночи казалось очень бледным, ничего не выражающим.
Нора придвинула к столу ближайшее кресло, уселась и взяла рюмку за тонкую высокую ножку. Осторожно потянула носом.
– Что это?
– Карлос Серрес. Крианса.
– Неплохо, – кивнула она, покатав вино на языке и проглотив. – Как продвигается твое расследование?
– Расследование? – медленно переспросил Герман.
– Ну да. Ты же говорил, что пробуешь отыскать ее возможную связь с той или иной группой кладоискателей. Или это уже не актуально?
– По меньшей мере с одним кладоискателем я ее связь нашел. Точнее, она сама призналась. – Герман вздохнул и посмотрел на рюмку. – Дай и мне глоточек… – Выпил все, что было, и, налив из бутылки еще, вернул рюмку Норе. – Ее прислал Литвак.
– Тот самый? Антон Максимович?
– Тот самый.
Почему при упоминании имени этого человека и при мыслях о нем возникает неприятный холодок в груди?…
– Зачем же он ее прислал? Чтобы она охмурила тебя и выведала все секреты подземного святилища?
– Если называть вещи своими именами, то да. Именно так.
– Ты сказал, что она призналась…
– Да. Сегодня днем мы встретились ненадолго, сходили на Сельдяной мыс, и во время этой прогулки она рассказала о планах этого ученого человека. – Герман слегка поморщился. – Она его племянница.