Все, что мне нужно
Шрифт:
— Так мы сегодня рисуем?
— Да, я думала, что это будет хороший способ сблизиться с Фениксом. Это одно из его любимых занятий. Ему это так понравилось, что я купила ему собственную тележку. Помимо того, что ему это нравится, это еще и познавательно. Верно, дорогой?
Ее глаза обращаются к Фениксу, самая красивая улыбка украшает ее лицо, когда он кивает в знак согласия.
— Скажи ТиДжею, какой это цвет.
Она указывает на желтую бутылку на тележке.
— Зелтыыыый! — быстро
— Ух ты, очень хорошо, приятель. Какой ты умный.
Я ерошу его волосы.
— Спасибо, что позволили мне быть частью этого. Если бы не ты, я бы понятия не имел, что делаю.
— Спасибо, что ты здесь. За попытку.
Ее голос мягкий, как ласка моей души. Сегодня ее глаза более глубокого зеленого оттенка, подчеркивая коричневые пятнышки, разбросанные вокруг радужной оболочки.
— Все для Феникса… и для тебя, — говорю я, вытягивая руки по бокам, но замираю, когда чувствую, как кончик ее пальца касается моего.
Втягиваю воздух, когда все замирает, и возвращаются искры, возникшие несколько недель назад. Но они замедляются, когда она убирает руку.
— Надо начать рисовать.
Лола берет несколько бутылочек из небольшой тележки, на которых написано имя Феникса, и брызгает краской на каждую палитру.
Взяв одну из палитр, я поставил ее перед Фениксом, а мишку поставил рядом с ним.
— Я собираюсь посадить его здесь, чтобы он мог смотреть, как ты рисуешь. Уверен, что ему бы это понравилось. Что ты думаешь?
Малыш кивает и ухмыляется, беря в руки кисть.
— Хорошо.
Как только начинает рисовать, он полностью игнорирует нас с Лолой. Феникс слишком сосредоточен на своей задаче. Его язык слегка высунут в сторону, а брови сведены вместе.
Я беру свою кисть и макаю ее в синюю краску.
— Знаешь, я подумал… — размышляю, добавляя краску на холст. — Я мало что о тебе знаю.
Она смотрит на меня косо, ее кисть замирает над холстом.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
Я обмакиваю кисть в воду, высушиваю на бумажном полотенце и обмакиваю в черную краску. Не совсем уверен, что делаю, и уверен, что это будет выглядеть как дерьмо, но я все равно добавляю краску на холст.
— Ты предпочитаешь, чтобы кофе был холодным, а не горячим. Тебе очень нравится носить эти яркие леггинсы и конверсы. Я уверен, что твои любимые цвета — зеленый и оранжевый. Ты любишь мексиканскую еду и, держу пари, если бы могла, то ела бы ее постоянно.
Я улыбаюсь про себя, вспоминая, как сильно она любит тако и как говорила о том, чтобы снова их съесть.
После паузы я поднимаю взгляд. Она смотрит на меня, нахмурив брови. До меня доходит, что я, наверное, все неправильно понял и действительно ее не знаю.
— Я ошибаюсь, не так ли?
— Нет, ты прав.
Глава 27
Лола
—
— Твои глаза становятся ярче, а улыбка становится шире. Я не знаю, как это объяснить, но выражение твоего лица меняется, когда пьешь холодный кофе вместо горячего. Ты всегда носишь эти яркие леггинсы и конверсы. Я подумал, что тебе очень нравится оранжевый и зеленый, потому что всегда их носишь. А макияж глаз всегда светло-персикового цвета. И мексиканская еда — это данность.
Со своего места я вижу, как его губы изгибаются в легкой улыбке, пока он продолжает рисовать.
Перенаправляю свое внимание обратно на холст, но трудно сосредоточиться, когда он замечает что-то столь незначительное, как цвет моих теней для век.
— Знаешь, должен сказать, что я большой поклонник ярких леггинсов, и подходящие конверсы — это вишенка на торте.
Мои предательские губы широко растянулись на моем лице.
— Верно…
— Ты думаешь не об этом, но, если честно… — он замолкает на полуслове. ТиДжей смотрит на Феникса, а затем на меня. — Это не подходит для детей.
— Ну, разве ты не тактичен, — саркастически парирую я.
Сомнительно, что Феникс услышит хоть слово. Он в своем собственном мире, его не беспокоит наше присутствие или разговор.
У меня перехватывает дыхание, когда ТиДжей наклоняется. Его теплое, мятное дыхание обдувает ухо. Я не вижу его, но клянусь, чувствую, как на его губах появляется ухмылка.
— Мне искренне нравятся леггинсы, и я бы солгал, если бы сказал, что твоя задница в них выглядит не очень хорошо. Хотя все, что ты носишь, тебе чертовски идет.
Жар поднимается от шеи до щек.
— Спасибо, это именно то, что я хотела услышать.
Он возобновляет рисование, в его груди грохочет глубокий смешок.
— Я просто говорю правду.
— Твоя честность никогда не подводит.
Я бросаю на него взгляд, откидывая челку.
— Я бы не стал тебе лгать, — мягко говорит он.
В голове проносится мысль, и я раздумываю, стоит ли ему говорить или нет. Вполне вероятно, что ему будет все равно, и это может сделать весь этот момент неловким.
Качаю головой, ненавидя себя за то, что слишком много обдумываю всю эту ситуацию.
— Что?
— Ничего.
Я продолжаю рисовать, отгоняя надоедливые мысли.
— Не чувствуй себя обязанной мне говорить что-то, но мы… друзья. Ты можешь рассказать мне что угодно.
Его слова нежны, почти осторожны, как будто он не хочет слишком давить, но также как будто протягивает свою собственную версию оливковой ветви.
— Я впала в депрессию после того, как узнала, что беременна, а после рождения Феникса ситуация ухудшилась.