Все, что я хочу на Рождество… (сборник)
Шрифт:
Сейчас настало время для правды.
— Ты мне нравишься. Всегда нравился. Не твоя семья, конечно, а вот ты, да.
Он не улыбнулся, не усмехнулся, только нахмурился, словно получил от нее какую-то заразную болезнь.
— Хлоя, оставь меня.
Только вот ей не хотелось. Она могла прочитать панику на его лице и поняла, что наконец-то сказала нечто подходящее.
— Оставить тебя, потому что ты не хочешь меня?
— Потому что хочу.
Чувствуя себя прямо как дома, она скрестила руки на груди. Какое это волшебное ощущение — находиться под омелой, а рождественская елка весело мигает лампочками. Нет,
— Если ты хочешь меня, что ж, тогда эта еще одна причина, чтобы остаться.
— Это в тебе заговорило сотрясение мозга.
— Это во мне заговорило мое сердце. Пожалуй, еще и мои женские прелести, но я с ними согласна. А это-то и есть то, что важно.
Он упрямо покачал головой.
Она смело положила руку на его молнию. Он оказался твердым. От него пахло сексом. Он проиграл.
— Мы можем завтра отложить до завтра? Я хочу ощутить свое счастье сейчас. Может быть, именно поэтому мне так трудно вспомнить. Потому что я не хочу вспоминать.
— А когда все воспоминания вернутся?
— Мы можем и это тоже отложить до завтра? — она стянула свою рубашку через голову, и, разгорячившись огнем в его глазах, паника обернулась в смирение, потому что им предназначено быть вместе. По крайней мере, сейчас.
— Я не смогу отказаться от тебя, — предупредил он, предоставив ей последний шанс поступить по-умному.
— Тогда не надо, — просто сказав, она упала в его объятия, и на сей раз он не мог уйти.
* * *
Они упали на пол прямо под омелой. Когда Хлоя подняла голову и увидела эту веточку, она захихикала, а потом перестала, когда Эрик принялся посасывать ее грудь.
То была изысканная боль, пронзившая быстрее молнии, вымощенной золотом, но ей было все равно, что он делал ей больно. Испытываемое ею наслаждение было чрезвычайно приятным.
Она проникла руками под его рубашку и прижала ладони к горячей коже. Исследуя пальцами напряженные мышцы, она ощущала, как под его кожей бурлит кровь, и заслушивалась, как у него перехватывает дыхание, когда она прикасалась к нему. Столь долго она мечтала об этом. Мечтала о нем.
Подгоняемый крайней необходимостью, Эрик поспешно стянул с нее джинсы и скользнул пальцами в нее.
— Ты убиваешь меня! Я мечтала, чтобы ты вот так прикоснулся ко мне, — взывала она под его ласками. Она была создана для его рук, его пальцев, его губ.
Он приподнялся над ней, и его глаза вспыхнули бриллиантовым сиянием. Всякая недопустимость происходящего испарилась, все стены обрушились, и ее сердце забилось быстрее, поскольку в этом они стали одним целым.
Он обрушился на ее губы, грубо и жадно, и она упивалась ощущениями. Его языком у себя во рту, и его пальцем, ласкающем ее. Соприкосновением его кожи со своей, его жара со своим.
Охваченная необходимостью прикоснуться к нему, раздеть его догола, Хлоя потянула за его джинсы, спустив их наполовину вниз.
Он зашипел, а она раскачивала бедрами против него. Всякий раз, когда она двигалась, его пальцы ласкали ее еще быстрее, более настойчиво, но она хотела большего.
Она высвободила его из трусов, и бархатная твердость почти обожгла ее ладонь. Он замер, поймав ее взгляд.
— Пока нет. Не сейчас. Это. Это для тебя, Хлоя. Только для тебя.
Он осторожно
Хлоя вздохнула, ее бедра широко раскинулись с той же легкостью. Она почувствовала на себе его губы, его язык пробовал ее на вкус, лакомился ею. Ее пальцы вонзились в ковер, чтобы удерживать свои бедра на месте. Она прикусила губу, чтобы не дать вырваться воплю. Но тогда он принялся сосать сильнее, алчнее, с ненасытной жадностью, и она почувствовала вкус крови.
Слабые стоны и всхлипывания вырывались наружу, наряду с бессмысленными звуками похожими на бред, а ее ладони бились об пол. Он засмеялся. Он засмеялся, а затем продолжил втягивать ее все глубже туда, где перемешались безумие с желанием. Туда, где прошлое и настоящее слились воедино. Она все продолжала тянуться к большему, но он не позволял ей, сбавив натиск на нее до дрожащего трепета, мольбы об этом.
Умоляя о нем.
Она услышала разрыв фольги, шелест латекса, и ее сознание точно определило причину. Она-то потеряла голову, а он все еще был способен думать. Был все еще способен дышать. Все еще мог быть разумным, и это разозлило ее.
Когда она почувствовала, что он пристроился к ней, она перекатила их, оказавшись сверху него, и прижала его на месте. Неожиданно пойманный врасплох, он был удивлен и очень доволен, а она, приподнявшись над ним, стыком своих бедер порхала над головкой его члена. Дразнила и мучила, ее сила неслась у нее по венам, словно драконье пламя.
Хлоя медленно опускалась на него, ее тело растягивалось, расширялось, чтобы разместить его. Их глаза встретились и так и остались, а затем они вместе начали двигаться.
Лунный свет проникал через окно, омывая их своим серебристым сиянием, и она точно знала, что это то Рождество, которое она никогда не сможет забыть.
Хлоя Скидмор и Эрик Маршалл были вместе.
Глава 6
Хлоя растянулась на роскошной постели, ее пальцы порхали по мягким хлопчатобумажным простыням, толстому пуховому одеялу, подушкам размером с человека. До нее доносились звуки душа, а еще голос Эрика, который пел про себя. И ей очень нравилось, что она способна заставить его петь в душе, и девушка закрыла глаза, представляя его там, голым и мокрым, и ожидающим ее.
За столько лет его тело изменилось. Плечи стали мощными, а на его левом бедре появился длинный рваный шрам. Его ноги были длинными и стройными, покрытые короткими темными волосками. Его грудь стала крупнее, шире. Тем не менее, волосы у него были все такими же мягкими. Она вспомнила, как играла с его волосами, вспомнила, как она дразняще укусила его за плечо, как говорила ему, что любит его. Как говорила ему...
«О, Господи!»
Внезапный всплеск боли взорвался внутри нее, вызывая все новые и новые волны страданий, и эта боль оказалась гораздо сильнее, чем она могла когда-либо себе представить.