Все, что я хочу на Рождество… (сборник)
Шрифт:
Хлоя принялась крутить золотой обручальный ободок.
— Где...? — подталкивал он.
— Не могу понять. Еще чуть-чуть и..., — солгала она, — но потом все исчезает.
— Ты вспомнила этого парня? Ты боишься его? Может быть, у него тот еще характер?
Это был довольно странный вопрос.
— А с чего ты так зациклился на жутком отморозке?
Эрик рассмеялся неестественным смехом.
— Принимаю желаемое за действительное.
— Да уж, вот спасибо.
— Прости.
Она сидела там, на диване, разлученная с ним каким-то
— И что нам делать?
— Ждать.
В тот момент ей показалось, что у нее на мгновение аж сердце остановилось, и надежда заполнила уголки ее души, о наличии которых она не знала наверняка.
— Ждать чего?
— Когда к тебе, Хлоя, вернутся последние фрагменты памяти. Ты уже почти у цели. А когда ты вспомнишь все... — его голос затих.
— Что тогда?
— Тогда ты отправишься домой.
«Домой». Тогда отчего у нее такое чувство, будто здесь она дома?
— Я не хочу домой.
Эрик долго колебался.
— И я не хочу этого, — сказал он хриплым голосом.
— Спасибо тебе.
— За что?
— За то, что приютил меня. За то, что рассказал то, что тебе не хотелось рассказывать. Это много для меня значит.
* * *
Он хотел рассказать ей о своих чувствах, слова уже крутились у него на языке, но только он открыл рот, собираясь их произнести, раздался звонок в дверь.
Это был его отец.
— Здравствуй, Эрик. Ты не пригласишь меня войти?
Эрик остался стоять в дверях, безмолвно отчитывая себя за то, что не сменил джинсы. Ну конечно, ему приспичило сидеть рядом с Хлоей, делиться с ней одним кислородом, пытаясь выиграть несколько очков в свою пользу в качестве благодарности за хорошее к ней отношение. Если Бог существует, его отец сквозь тяжелую деревянную дверь не увидит разводы на его штанах.
Это был самым унизительным событием в его жизни.
— Отец, я сейчас очень занят. Поговорим позже, ладно? Я тебе позвоню.
— Слышал, у тебя компания.
«Какого черта!»
— Понимаю, тебе это кажется безумием, но у меня есть друзья. Два.
— Мне сказали, что это была женщина.
— Отец, мне сейчас некогда. У меня есть рождественская елка, которую нужно нарядить, а еще нужно закончить заворачивать подарки. Вообще-то, именно этим я и занимался. Заворачивал твой подарок. Поэтому ты не можешь войти.
Не похоже, что Эдвин Маршалл выглядел в этом убежденным. Увы, Эдвин Маршалл глупцом не был.
— Женщины всегда будут охотиться на тебя ради фамилии Маршаллов, ради денег, ради фамильных драгоценностей. Будь осторожен.
Бешеная ярость охватила и так уже слишком накаленное тело Эрика. Его, как правило, нормальное кровяное давление подскочило как минимум в полтора раза, и это даже не учитывая мокрое состояние его «хозяйства».
Эрик
— Конечно, наверное, поэтому мама за тебя и вышла — ради денег, ради фамилии, ради драгоценностей, но я не ты, отец. Не хочу, да и нет надобности заворачивать твой подарок. Это подарочный сертификат. В магазине электроники. На двести баксов. Это больше, чем я хотел потратить, и больше, чем ты заслуживаешь, но я порядочный человек, и, честно говоря, мне плевать на деньги Маршаллов.
— Ты мог бы стать великим адвокатом.
— Уходи, отец. Я занимаюсь сексом. С женщиной. Ей тоже плевать на деньги, а единственные фамильные драгоценности, которые ее интересуют, — это мои.
С этими словами он захлопнул дверь прямо перед лицом отца.
Глупо, конечно, вот только... доставило чертовски приятное удовольствие.
И лучшая часть всего этого — выражение лица Хлои.
* * *
Потеря дара речи — это то состояние, от которого, как правило, Хлоя страдала редко, и пришла она в себя быстрее, чем ожидала. А еще был Эрик, у которого тяжело вздымалась грудь, как будто он только что бежал марафон, или, вероятно, вогнать собственного отца в шок столь же здорово выматывает.
— Не стоило тебе все это говорить.
Не похоже, что он человек, который способен довести своего отца до инфаркта. Правда, он был врачом скорой помощи, так что это, скорее всего, не было бы проблемой. Тем не менее, Хлоя была обеспокоена. Его родители, конечно, были ужасными, но они были семьей, и к этому она относилась с пониманием. Ты на стороне своей семьи, принимаешь хорошее и плохое, а если нет, — сбегаешь в Арканзас, бросив тех самых людей, которые были дороги.
— Ты охотишься за моими деньгами? — спросил он, и в уголках его губ дрогнула легкая улыбка.
— Нет.
Он вернулся на свое место на диване.
— Ты сказал ему, что мы... — и снова она не могла подобрать слова.
— Занимались сексом?
— Мы не занимались сексом.
— Пожалуй, не в клиническом смысле этого слова, ну, а как бы ты это назвала, Хлоя?
— Занятием любовью, — ответила она тихо.
Улыбка исчезла, и он провел рукой по волосам.
— Прости.
— За что?
— За моего отца. За мое поведение. За то, что было раньше. Хлоя, тебе лучше уйти. Это неправильно.
Да, это было неправильно, но ей уже было все равно, и она спрашивала себя, чувствовала ли Бетси Скидмор именно это, раз она бросила свою семью. В этот самый момент Хлоя устала от всей этой бессмысленной борьбы. Только в одном она была уверена. Эрик Маршалл. Она приехала и предстала перед ним, не будучи уверенной, что сулит будущее, не будучи уверенной, будет ли вообще это будущее. Не будучи уверенной, есть ли у нее где-то здесь, неподалеку, семья, не будучи уверенной, заговорят ли родители Эрика с ним когда-нибудь снова. Было слишком много поводов для беспокойства, но не сейчас, попозже.