Все дороги ведут к тебе
Шрифт:
– Без понятия. Я считала, что ангелом ты меня называешь, потому что думал, что меня зовут Энджел. Но теперь знаю, что это просто так… Безотносительно.
Роудс усмехнулся и опустил руку на стол, так что его пальцы оказались в миллиметрах от кружевной отделки моих зеленых трусиков. Казалось, он оцепенел, глядя на них, но тотчас перевел взгляд на меня – шея у него порозовела – и сказал:
– Но ты и есть ангел.
У меня открылся рот, и вид, надо думать, был ошалевший.
Уголок его рта еще чуть приподнялся.
–
Его ангелом?
Похоже, у меня задрожал подбородок.
И сердце переживает метаморфозы?
Неужели Роудс только что сказал самые приятные слова, которые мне доводилось слышать?
Его лицо было таким любящим, таким открытым, а я только и могла, что смотреть на него во все глаза.
– Ты напоминаешь мне рождественского эльфа по прозвищу Дружочек. Ты всегда улыбаешься. Всегда стараешься что-то исправить. Я думал, ты догадаешься.
Подбородок и вправду дрожал!
Самая мягкая улыбка скользнула по его суровому лицу.
– Не спеши. Нам нужно поговорить. Ты видела прогноз?
Я моргнула и попыталась сосредоточиться – любовно упаковала его слова и положила поближе к сердцу, потому что иначе разделась бы прямо здесь и сейчас.
– Прогноз? – прохрипела я, стараясь думать ясно. – Ты про буран?
Он кивнул, очевидно, решив прекратить поток комплиментов, которые подталкивали меня к мысли, что, возможно… он меня любит.
Потому что, говоря по правде, я уже втрескалась в него по уши.
Я была счастлива, когда просто смотрела на него. Спокойна, когда находилась с ним рядом. Нерешительность и замкнутость были ему несвойственны. Да, он был сдержанным, но вел себя без утайки. Мне нравилась его серьезность, вдумчивость его суждений и поступков.
Так я себя чувствовала только с одним человеком – с мамой. Полностью доверяя. И именно тогда я приняла это – увидела, что это такое, – осознала глубину своих чувств.
Я любила его.
– Да, – подтвердила я, убедившись, что рот у меня закрыт, и даже потерев под глазами, хотя могла бы поручиться, что слез не было: они только подступали. – Клара сказала, и я тоже посмотрела, когда вернулась.
Он опустил подбородок с милой ямочкой.
– У тебя ведь рейс рано утром, да?
Я и тут согласилась, тяжело сглотнув и проверяя, что держу все в себе, не хнычу – и боже упаси сказать, что меня угораздило так влюбиться!
– Ожидается, что ночью выпадет от двадцати пяти до тридцати сантиметров снега, – продолжал он, стараясь говорить осторожно.
– Рейс в шесть утра.
Он ничего не сказал – коснулся пальцем моей щеки, провел за правым ухом и вернулся к подбородку.
– Думаешь, отменят?
Это я спросила,
Он продолжал водить пальцем.
– Думаю, тебе следует приготовиться к такой возможности, – тихо сказал он, полуприкрыв глаза.
– Это будет засада. Но если такое случится, то что же тут поделать? У меня…
Серые глаза встретились с моими. Он присел, так что наши лица оказались практически вровень.
– Оставайся с нами.
– Сегодня? – скорее прокаркала я.
Рука, которая добрых полминуты гладила мне шею, переместилась на бедро.
– Если рейс не отменят, утром я отвезу тебя. Не придется ходить туда-сюда по подъездной дорожке, – добавил он так, будто от гаража до дома был километр.
Губы у меня дрогнули.
– Конечно.
Роудс поднялся и положил ладонь мне на плечо.
– Пойдем прямо сейчас? Я помогу с вещами.
– Договорились.
Довольное выражение его лица окрыляло меня. Я действительно влюбилась в него без оглядки! Но самым удивительным было то, что осознание и принятие этого не наполняли меня ужасом. Я не чувствовала ни капли страха. Ни чуточки!
Это знание, это чувство были прочны, как бетон. Я сто раз говорила себе, что не боюсь любви, что готова идти вперед, но будущее пугало.
Но Роудс с его вниманием, терпением, исключительной заботой и… всей своей личностью в целом был в полной мере достоин моих чувств.
Стыдясь собственной напористости, я наклонилась, быстро поцеловала его в щеку и начала собирать вещи. Взяла смену одежды и пижаму, а Роудс проявил инициативу и закончил складывать мое белье. Когда все было готово, он спустил вниз мой большой чемодан, не сетуя на то, какой он тяжелый – да, хотя я уезжала всего на два дня, – и сумку с продуктами, в которую я сунула запасную одежду на сегодня и завтра. Подарки для них я заблаговременно спрятала в шкаф возле комнаты Эймоса, когда заглянула в дом перед работой. Я планировала позвонить им в Рождество и сказать, где искать подарки.
Мы пересекали подъездную дорожку, когда Роудс осторожно заметил:
– Буран ожидается сильный, дорогая. Не расстраивайся, если рейс перенесут, ладно?
– Не буду, – заверила я.
Я и не думала расстраиваться.
– Вам грустно? – спросил Эймос следующим вечером, когда мы сидели за столом.
Часом ранее Роудс достал домино, мы с ним сыграли одну партию, а потом к нам присоединился Эйм, которому, очевидно, наскучило в своей комнате.
– Мне? – спросила я, потягиваясь.