Все дороги ведут к тебе
Шрифт:
– Твой слегка фонит, и я подумала, что еще один явно не помешает.
Он кивнул, пару раз сглотнул и снова посмотрел на меня.
– Подождите-ка… – Он поднялся и исчез в коридоре, ведущем в его комнату.
Я встретилась с Роудсом взглядом и округлила глаза.
– Мне хотелось подарить ему подарок до того, как ты подаришь ему сам-знаешь-что, – прошептала я.
– Ты его балуешь! Даже Софи это сказала.
Софи – так зовут маму Эймоса, которая, как я узнала в День благодарения, чертовски милая женщина, души не чающая в сыне. Она раза три, не
Я пожала плечами:
– Он – мой дружочек.
Роудс улыбнулся.
– Извини, что нарушаю ваши традиции…
Я замолчала, а он покачал головой:
– Билли и Софи празднуют Рождество в сочельник. Мы с Эймом встречали пару раз, но сегодня, мне показалось, он счастлив, учитывая, как скучает по родителям. Это он старается вести себя так, будто не скучает.
– Ну, по крайней мере один папа сейчас с ним.
Его лицо помрачнело.
– Я не хотела тебя огорчать.
Я чуть не облажалась.
– Ты меня не расстроила. Все в порядке.
Эймос вернулся с пакетом, на котором значилось «С днем рождения!». Это был тот самый пакет, в котором несколько месяцев назад ему подарила подарок Джеки.
Он протянул его мне. Без лишних слов, без объяснений: на, мол, держи.
– Ты подумал обо мне!
Я сказала это, хотя в голове мелькнула мысль, что он сбегал к себе и сунул в пакет что-нибудь старое и ненужное. Но, честно говоря, мне было все равно. У меня было почти все, а то, что захочется, я могла купить. Просто я редко это делала. Машину я обменяла по системе трейд-ин просто по необходимости. Пока я даже не раскошелилась на приобретение правильной зимней одежды и обуви, хотя Клара уже отчитала меня за то, что я хожу в легких походных ботинках и жалуюсь на мерзнущие ноги.
Я открыла пакет и, достав увесистую записную книжку в желтом кожаном переплете с буквой А на обложке, провела пальцем по тиснению.
– Это чтобы вы записывали сюда песни, – объяснил Эйм.
Я проглотила комок.
В груди щемило.
– Но если вам не нравится…
Я подняла глаза, говоря себе, что плакать нельзя. Хватит уже! Достаточно наплакалась в своей жизни! Но эти слезы не были бы слезами горя. Я бы не стала оплакивать слова, которые утратила, которые многие годы почти беспрерывно выстраивались в строчки у меня в голове, пока не иссякли.
Эймос об этом не знал. Потому что я ему еще не сказала. Но придется. И я скажу.
Слезинка набухла в уголке глаза – я вытерла ее костяшкой пальца.
– Что ты, Эйм! Она мне нравится. Очень-очень! Ты так внимателен… Спасибо!
– Спасибо вам за усилитель! – отозвался он, внимательно глядя на меня, точно ожидая, что я кривлю душой или еще что-нибудь.
– Можно я тебя обниму?
Он снова кивнул, поднялся и крепко обнял – впервые так крепко на моей памяти. Я поцеловала его в щеку, и он – вот чудеса-то! – поцеловал меня в ответ. Потом с очень смущенным видом сделал шаг назад.
Я чуть не заплакала, но не хотела
– Счастливого Рождества, Тобиас!
Он взял их, удивленно вскинув брови от такого переиначивания его имени, и сказал своим начальственным голосом:
– Это ты зря. Могла бы не делать.
– Это ты мог не делать половины того, что сделал для меня! Но ты сделал, особенно сегодня. Идет снег, ужин был вкусным, мы играли в домино – пожалуй, это лучший сочельник в моей жизни! Но не огорчайся, потому что твой подарок не такой крутой, как у Эймоса.
Серые глаза встретились с моими. Он сунул руку в первый пакет и достал рамку.
– Надеюсь, тебе понравится. Вы оба такие славные! Вторую я взяла с твоей страницы в соцсети.
Его кадык дернулся, он кивнул. На первом снимке были они оба – его сделала я, когда много месяцев назад мы ходили к водопаду. Они стояли близко друг к другу у подножия, позировать согласились с неохотой, а встать плечом к плечу намеренно не захотели. Но все равно вышло неплохо!
– Я не знала, что тебе подарить, и подумала, что у вас нет совместных снимков.
Он снова сунул руку в пакет и достал вторую рамку. Насчет нее у меня были сомнения. Не хотелось бы задевать личные границы… Это была фотография маленького Эймоса с собакой.
Роудс с усилием сглотнул. Его взгляд надолго задержался на фотографии. Он сжал губы, затем поднялся, притянул меня к себе и быстро крепко обнял, так что я не смогла вздохнуть.
– Еще там подарочная карта в магазин. Так что ты теперь с нами повязан! – пробормотала я ему в свитер и грудные мышцы.
И замолчала, приникнув к этому невероятному телу, взявшему меня в заложницы. Моя щека касалась его груди, руки прижались к телу, стиснутые его объятиями. От него пахло стиральным порошком и чистотой.
И мне это очень нравилось.
Я любила его, этого нешумного человека, который заботился о тех, кто его окружал. Заботился не напоказ. Совершая обычные поступки, которые говорили обо всем. У него было невероятно большое сердце! Чувство не подкралось ко мне, не ударило меня по затылку. То, что я испытывала к нему, развивалось исподволь, и я наблюдала за этим.
– Спасибо! – пробормотал он, ведя рукой от моей макушки вниз по спине и останавливаясь на пояснице.
Он набрал в грудь воздуха и выдохнул. Это был вздох довольного человека.
И это мне тоже очень нравилось.
– Я пойду к себе. Во сколько мы завтра выезжаем? – спросил Эймос.
Он имел в виду в гости к тете.
– В восемь. Если хочешь позавтракать, встань пораньше, Эйм.
Он не собирался завтракать, о чем нам обоим было отлично известно, но Роудс, будучи хорошим отцом, счел нужным напомнить об этом.
Парнишка хмыкнул:
– Ладно. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи! – отозвались мы с Роудсом, и я решила, что сейчас самый момент отстраниться. Чуть-чуть. Склонив голову набок, я улыбнулась обращенному ко мне лицу, поросшему щетиной.