Все дороги ведут к тебе
Шрифт:
И вид у него был, как обычно, ухоженный. Стильно одетый. Свежий и богатый.
Но как только он оказался ближе, я заметила у него под глазами мешки. Не такие, какие бывают у всех остальных – простых смертных, а очень явные. И в выражении лица тоже угадывалось беспокойство.
Я поняла, что черный внедорожник, который заметил Роудс, принадлежал ему.
– Извини, Роудс! – прошептала я, слегка наклоняясь к нему и пытаясь сказать, что это тот самый, из-за кого я здесь.
Но Роудс и сам
– Не извиняйся, ангел! – ответил он в то же мгновение, когда Кэден, почти догнав нас, перешел на шаг.
Тяжело дыша, он смотрел на меня светло-карими глазами.
– Роро! – сказал он, очевидно, думая, что я не услышала его первый оклик.
Рука, обнимавшая меня за плечи, не сдвинулась ни на миллиметр.
– Что ты здесь делаешь? – обратилась я к Кэдену таким тоном, точно он был покупателем, которого перестали пускать в магазин.
Кэден моргнул – медленно, удивленно или… с выражением «Знаешь что? А мне плевать!».
– Я приехал… потому что мне нужно с тобой поговорить. – Он глубоко вздохнул. Телохранитель остановился в полуметре позади него. – Как ты? – Он поедал меня взглядом, но меня уже нельзя было так просто сожрать. – Ух ты! А я и забыл, какая ты красавица с натуральным цветом!
Я определенно не собиралась вестись на это лицемерное замечание. Когда корни у меня начинали отрастать и его мамочка принималась выносить мне мозг насчет записи в салон, он ни разу не встал на мою сторону. И вообще, приди мне фантазия покопаться в воспоминаниях, я бы быстро пришла к выводу, что он никогда за меня не заступался.
Но у меня не было желания язвить, злиться или разыгрывать стерву. Мне было абсолютно все равно.
– У меня все отлично.
Видеть его было… просто странно. Ощущение было как при дежавю. Точно раньше я жила другой жизнью и знала, что должна была что-то к нему почувствовать, но ничего не испытывала. Глядя на его гладко выбритое лицо и стильную стрижку, я ощущала пустоту в сердце. И его ответный взгляд тоже не вызывал во мне никакого отклика.
Мне не хотелось стоять здесь. Не хотелось этого разговора. Ни в малейшей степени. И пресечь это следовало как можно скорее, в самом зародыше.
– Зачем ты здесь, Кэден? Я ясно дала твоей матери понять, что будет, если кто-нибудь из вас снова объявится.
Я постаралась выразиться доходчиво, хотя мне по-прежнему не верилось, что он здесь.
Он сделал шаг вперед и только сейчас наконец-то посмотрел на Роудса. Кадык у него дернулся. Затем еще раз, когда он заметил руку, обнимавшую меня за плечи. И то, как я смотрела на стоявшего рядом мужчину, как прижималась к нему. Кэден быстро и резко потянул носом воздух.
– Она не знает, что я здесь. Мы можем поговорить?
Он решил оставить мои слова без внимания.
Я моргнула.
Должно быть, до него дошло, что это означало «нет, я не хочу с тобой разговаривать»,
– Я приехал увидеть тебя.
«Не прошло и двух лет», – подумала я и чуть не рассмеялась.
Два года – и он здесь. Здесь! Давайте занавес! Я сейчас умру от счастья!
Жизнь – слишком короткая штука, чтобы растрачивать ее на дерьмо. Еще полгода назад я не вполне понимала эту истину, но сейчас все изменилось.
Я постаралась не скривиться. Мне хотелось покончить с этим.
– Твоя мать тоже приезжала с этой целью. И я сказала ей, что у меня нет никакого желания видеться или беседовать с вами. Я говорю серьезно. И тогда говорила, и сейчас повторяю, и годы спустя скажу это. Мы больше не друзья. Я ничего тебе не должна. Сейчас мне хочется только одного – зайти внутрь.
Я произнесла это максимально спокойным тоном.
Кэден резко откинул голову. Вид у него был уязвленный. Я с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза.
– Мы больше не друзья?
Не знаю, как это меня характеризовало, но разговор был настолько нелепым, что я едва не засмеялась. Я столько всего пережила, а тут – эта глупость.
– Я говорю это без всякого намерения задеть твои чувства, потому что у меня нет никакого желания так себя напрягать. Но да: мы больше не друзья. Причем давно. И впредь уже не будем. И, честно говоря, я не понимаю, что ты здесь забыл спустя столько времени. Я уже сказала твоей матери, что не хочу ничего слышать о вас обоих.
– Но я…
– Ничего, – отрезала я.
– Но…
– Нет. Слушай, оставь меня в покое! Я счастлива. Будь тоже счастлив. Или не будь. Меня это больше не касается. Мне плевать. Оставь. Меня. В покое.
И Кэден Джонс, дважды подряд за последнее десятилетие становившийся «Звездой кантри-музыки», скривил брови так, что стал похож на изумленного мальчишку.
– Что?
Как только ему хватало наглости разыгрывать изумление? А чего он ожидал? Казалось бы, удивить меня сильнее было невозможно, но ему удалось.
После череды ужасных дней сегодняшний обещал быть замечательным, и я не могла допустить, чтобы он был испорчен.
– Ты меня слышал, Кэден. Поезжай домой. Возвращайся в тур. Займись тем, что делал до того, как отправился сюда. Я не хочу с тобой говорить. Не хочу тебя видеть. Нет ничего такого, что ты можешь сказать или сделать, чтобы я изменила свое мнение. Я говорю серьезно: оставь меня в покое, и все на этом. А иначе я подам в суд на тебя, твою мать и всех ваших.
Тут Кэден как будто вспомнил про телохранителя – или его напрягало, что Роудс наблюдает за этой сценой, но его бледное лицо покраснело от гнева и досады. Он шагнул ближе, глядя на меня распахнутыми глазами с выражением, близким к отчаянию. Таким я его никогда не видела.