Все и побыстрее
Шрифт:
— Прости, мы немного опоздали, — ответила Джоселин, — сегодня на дорогах очень интенсивное движение.
— Тысяча извинений, — вмешался Малькольм, широко улыбаясь. — Надо знать мою жену! Она ужасная копуша. Видели бы вы, как она вертелась перед зеркалом! Никак не могла выбрать, какой свитер надеть, и в результате решила, что для свитера слишком жаркая погода.
Джоселин постаралась изобразить веселую улыбку.
За обедом разговор шел в основном о нефтепроводе.
Джоселин не была посвящена в дела Малькольма и не могла поддержать разговор,
— Как вы собираетесь переправлять и сваривать огромные трубы? — начала она расспрашивать Курта. — Где будут жить строители, и вообще, удастся ли тебе нанять столько рабочих?
— Строителям, работающим за границей, выплачивается двойная зарплата, — ответил Курт, — а правительство освобождает их от уплаты налогов.
— Что касается моего управления, — сказал Малькольм, — то для нас это не вопрос денег. Мои ребята сгорают от нетерпения.
— От нетерпения? — Фуад пригладил усы. — В моей стране сгорают от нетерпения, когда очень хочется помочиться.
— Если бы мне представилась такая возможность, я бы, ни минуты не задумываясь, поехал туда, — сказал Малькольм, пропуская шутку Фуада мимо ушей. — Я считаю, что в проекте должны принимать участие самые лучшие инженеры и разработчики.
— Но там ужасные условия, Малькольм, — заметила Гонора, посмотрев на Фуада со смущенной улыбкой.
— На что это похоже? — спросила Джоселин. — Все сравнивают страну с Французской Ривьерой.
— На Ривьере нет нефти, — сказал Малькольм.
Обед закончился, и Гонора отправилась на кухню, расположенную здесь же, мыть тарелки.
Потом все пили кофе, любуясь заходом солнца.
— Ну, Джоселин, расскажи, как тебе живется замужем? — попросил Фуад.
— Кажется, я выдержала экзамен на жену, — ответила Джоселин.
— И это все, что ты можешь сказать? — спросил Фуад.
— Живется, как в раю, — добавила Джосс.
— В раю? — переспросил Малькольм. — Тогда почему ты проводишь там так мало времени?
— Я была занята работой по переборке старого мотора для местной электрокомпании, — пояснила Фуаду Джоселин.
— Джосс очень умна, — сказал Курт, — она схватывает все на лету. — Малькольм молча уставился на скатерть, которую лучи заходящего солнца окрашивали в оранжевый цвет.
Следующий день недели был рабочим, и семья Пек уехала домой в десять часов вечера. Малькольм молча вел машину, не считаясь с другими водителями и правилами уличного движения. Джоселин вертела в руках бумажную салфетку, прихваченную со стола, и смотрела в окно на вспыхивающие огни реклам и светящиеся названия увеселительных заведений.
Когда они приехали в гараж, Джоселин, не в силах больше выносить затянувшееся молчание, сказала:
— Фуад просто невыносим, ты не находишь?
Малькольм промолчал, и только когда они достигли дверей квартиры, бросил ей через плечо:
— Меня от тебя просто тошнит.
Войдя в квартиру, Малькольм достал бутылку виски и, включив телевизор, сделал большой глоток прямо из бутылки.
— Закрой за собой дверь, ты не в конюшне! — заорал он ей вслед.
Джоселин вернулась и закрыла дверь. Ее охватила тревога. Стараясь успокоиться, она поправила смятую постель, развесила по шкафам одежду, разложила по ящикам белье мужа, пастой «Аякс» вымыла ванну и туалет. Время от времени она подходила к двери и прислушивалась. До нее доносились взрывы смеха, звучащие с экрана телевизора, — Джонни Карлсон смешил публику своим репликами.
Перед тем как лечь спать, она осмелилась заглянуть в гостиную. Малькольм сидел, развалившись на большом бархатном диване — свадебном подарке одного из компаньонов Курта.
— Малькольм, уже первый час, — сказала она тихо.
Малькольм вскочил на ноги, злая усмешка исказила его лицо, рука сжалась в кулак. Размахнувшись, он ударил ее по левой щеке. Удар был такой силы, что, если бы Джоселин не схватилась за дверной косяк, то наверняка не устояла бы на ногах.
— Будешь знать, как приставать ко мне! — заорал он.
Схватившись за щеку, Джоселин бросилась в постель и закуталась с головой в одеяло.
Дверь с шумом захлопнулась. Щека у нее горела, в ухе звенело. Джоселин заплакала. Что, если он повредил ей ухо? Может, следует позвонить в больницу, которая обслуживает сотрудников компании «Айвари»? Но что она скажет? Что ее ударил муж за то, что она не хотела пришивать к свитеру ярлык фирмы «Баллантайн»? Джоселин уже винила во всем себя. Если бы я не вела себя как последняя сука, ничего бы не случилось. Малькольм очень нервничал за рулем. Еще бы, такое движение! Да еще эти неудачи на работе! Джоселин плотнее прижалась к подушке и неожиданно для себя скоро уснула.
Среди ночи она проснулась. Тишину квартиры разрывали какие-то протяжные стоны, похожие на завывание ветра в трубе. Она вскочила с постели, острая боль пронзила ей ухо. Джоселин вбежала в гостиную. На экране телевизора мелькали какие-то черно-белые кадры. Малькольм спал, уронив подбородок на грудь, откуда вырывались протяжные стоны. Он стонал во сне.
Опустившись на колени, Джоселин легко коснулась его руки.
— Дорогой, проснись.
Глаза Малькольма открылись, и он уставился на нее отсутствующим взглядом.
— Джоселин? — взгляд постепенно становился осмысленным.
— Тебе что-то приснилось?
— Кошмар. Мне снилось, что я ребенок и… — Он вздрогнул.
— Все хорошо, дорогой, — она взяла его лицо в свои ладони и стала покрывать его поцелуями. — Я с тобой. Успокойся.
Обняв Малькольма за талию, Джоселин повела его в спальню. Не снимая бермуд, он лег на кровать. Джоселин привалилась к нему. Она гладила его голову и плечи, утешая, как маленького мальчика. Он повернулся к ней лицом.