Все или ничего

Лэниган Кэтрин

Шейн вела себя за столом необычно тихо. Морин вспоминала ее вызывающие выходки на барбекю и сегодняшнюю вульгарность за коктейлем и не могла понять: когда же эта девушка была настоящей — тогда или сейчас? И самое главное, понимала ли это сама Шейн?

Когда горничная принесла кофе и поднос с десертом, Шейн резко встала.

— Теперь я могу идти? — спросила она тоном капризного ребенка.

— Мы еще не закончили, — холодно отозвалась Барбара.

— Я сделала, как ты просила, — битый час проторчала на твоем праздничном вечере. Можно мне наконец уйти? — Да, - уступила Барбара, дабы избежать скандала.

Шейн задержалась

в дверях и оглянулась на Морин. Эта девушка ей не нравилась. Она обладала такими качествами, которых не было у нее самой, а это очень раздражало. И все же она сочувствовала Морин. Шейн не отличалась особым умом, но и дурой тоже не была. Она видела, что мать и братец затягивают Морин в ловко сплетенную паутину, из которой нет выхода. А уж что такое паутина Котреллов, Шейн знала не понаслышке — она пыталась вырваться из нее всю свою жизнь.

Кофе пили уже втроем и почти в полном молчании. Когда Барбара встала из-за стола. Александр и Морин последовали ее примеру.

— Хотите совершить экскурсию по моему ранчо, Морин? — предложила Барбара и слегка усмехнулась. — Конечно, не по пастбищам. Я подумала, вам будет интересно познакомиться с главными достопримечательностями «Хребта дьявола».

— С удовольствием. — Морин взглянула на Александра. Тот энергично кивнул.

Они надели плащи и поехали в закрытом джипе по асфальтовой дороге, проходящей за домом. По правую руку стояли четыре хлева, по левую — два металлических здания. Сначала они зашли в бело-голубое металлическое помещение.

Морин показалось, что она попала не в коровник, а в фильм «2001: Космическая одиссея». Вдоль правой стены вместо стойл тянулись застекленные кабинки. Здесь было только три техника в комбинезонах. Очевидно, они работали и в праздники. В центральной секции располагались огромные барабаны из нержавеющей стали. Слева стояли длинные стальные шкафы и еще несколько рядов круглых барабанов.

Морин насчитала их всего двадцать пять.

Здесь Барбара чувствовала себя как рыба в воде. Ее элегантная походка вдруг сделалась по-мужски властной, а тон из радушного превратился в деловой.

— Это сердце моего ранчо, Морин. Скотоводство в самом расцвете. Я закупила лучших быков и коров со всего мира: из Южной Африки; брахманская порода из Индии — она хорошо переносит жаркий климат и устойчива к болезням; фризские молочные коровы из Британии — они дают девяносто процентов всего молока в Англии — и нормандская порода из Франции.

Она подошла к одному стальному барабану.

— Здесь в жидком азоте мы храним пробирки со спермой племенных быков. В каждой пробирке содержится один миллилитр спермы. В зависимости от производителя и породы одна пробирка стоит от восьми до ста долларов и выше.

— Сколько времени может храниться замороженная сперма?

— Годами. У меня был призовой бык, которого я купила шесть лет назад за двести тысяч долларов. Два года назад он умер. А сейчас я заключила контракт на продажу его спермы.

Эта сделка принесет мне доход в пятьдесят тысяч.

— И кому же вы продаете сперму?

— Австралийцам приходится импортировать весь крупный рогатый скот. Они предоставляют большой рынок сбыта. Индия закупает только один процент от всей производимой в мире спермы. Там нет технической базы для искусственного осеменения, но она постепенно создается. Думаю, лет через десять Индия будет хорошим источником дохода для многих американских скотоводов. В Израиле

и Финляндии почти девяносто процентов коров находятся на искусственном осеменении. Это техника будущего, она вытесняет старую практику, многозначительно заметила Барбара.

— А что в другом здании? — спросила Морин, надеясь избавиться от гнетущего чувства, которое вызывала в ней эта женщина.

— О, это мамина гордость, — с удовольствием сказал Александр.

Во втором здании располагались рабочие кабинеты. Здесь дежурил только один человек, одетый в вельветовые брюки и фланелевую рубашку. Они шли по длинному помещению, и у Морин было такое чувство, точно она попала в салон электронной техники: повсюду компьютеры, сенсорные устройства, электронные детекторы заболеваний и даже автоматическая система контроля за климатом в коровниках, расположенных на другой стороне дороги.

— На этом ранчо все автоматизировано, — объяснила Барбара, электронные датчики выдают не только сроки начала течки у каждой коровы, но также вес, строение скелета и температуру тела животного. Эта технология прорыв в будущее. Мои компьютеры говорят мне, сколько надо закупить зерна, исходя из количества травы, съеденною стадом на неделе. Я могу контролировать внутриутробное развитие телят в течение всей беременности…

— Это как ультразвуковая диагностика у женщин?

— Да.

— Просто невероятно, — одобрила Морин, — но нужно ли все это?

Барбара надменно вскинула бровь:

— Ваша неосведомленность больше, чем я думала. Безусловно, нужно. Мы живем в технологическом мире. Ранчо вашего дяди отстало от современности на целый век. Видимо, он спутал себя с легендарным ковбоем Дикого Запада.

Морин не замедлила ответить на этот выпад. И голос ее звучал еще резче, чем у Барбары.

— Думаю, вы слишком долго занимались только своими коровами, миссис Котрелл. Вместо того чтобы закупать все это роскошное оборудование, вам следовало бы приобрести несколько книг по психологии человека. И тогда вы узнали бы, что не все люди так подвержены влиянию, как… — девушка взглянула на Александра и поняла, что надо «притормозить», иначе она обидит своего друга, — как вам кажется.

Мне все равно, что вы думаете о моем дяде и обо мне. Но вы меня не запугаете. Я очень хорошо представляю те трудности, с которыми мне придется столкнуться на ранчо, и все же не собираюсь отступать.

— Вы не так меня поняли, — спокойно сказала Барбара, — я только хотела вам помочь — показать, какие тяжелые испытания вас ждут, и избавить вас от них.

— Спасибо, я не нуждаюсь в избавлении.

Взгляд Барбары не дрогнул.

— Тридцать лет мне приходилось общаться с мужчинами, которые глупее меня, и заключать сделки с самым последним сбродом. Я на каждом шагу сталкивалась с глупостью, несправедливостью и предвзятым отношением. Я была первой женщиной в Техасе, которая стала поставлять племенной скот на международный рынок. Первой женщиной, которая сидела на аукционах в Нью-Дели и обошла других скотоводов — мужчин из Техаса. На меня клеветали, заводили судебные дела. Если я отказывалась ложиться в постель с мужчиной, которому продавала скот, то меня избегал не только он сам, но и его жена. Я держалась своих моральных принципов, хоть это было нелегко. Всегда находились бравые ковбои, мечтавшие свалить «Хребет дьявола». До сих пор я выходила победительницей в этой игре, мисс Макдональд, потому что у меня не было выбора.