Все имена птиц. Хроники неизвестных времен
Шрифт:
Лишь через какое-то время Розка поняла, что он обращается к ней.
Розка растерянно замотала головой.
– Новенькая еще, – пояснил Вася, обращаясь к суперкарго, – не обвыкла. Пиши: «Вследствие нарушения правил техники безопасности…»
– Позвольте, – запротестовал суперкарго.
– Ерша у тебя сперли? Сперли. Зафиксировано при свидетелях – ерша не было. Значит, вследствие нарушения правил техники безопасности осуществлено проникновение в трюм лесовоза «Бугульма» паразитарного существа второго рода…
– Проникновение, – добросовестно повторила Розка.
– Но своевременно проведенная инспекция
– Ага, – сказала Розка. – А почему…
– Что – почему? – переспросил Вася.
– Почему я записываю?
Вася молча вытянул вперед руки. Пальцы ходили ходуном.
– Я свое уже отработал, – мрачно сказал он. – Ну, сэконд, с тебя бутылка. Как минимум.
– Ясно, – печально ответила Розка. – А…
– Да?
– А суперкарго – это что такое? Тоже какое-нибудь… существо?
– Хуже всего диббуки, – говорил Вася, с доброжелательным любопытством разглядывая котлету. – Они, во-первых, к технике испытывают интерес, во-вторых, не любят на одном месте сидеть. Евреи тоже не любят на одном месте сидеть. Двинут куда-то – и диббуков прихватят. Тем нравится. Потому и лезут на всякие транспортные средства. Они людей под руку толкают, как результат – крушение или катастрофа. Паршивый паразит и практически неуловимый. Ты компот будешь?
– Не-а, – помотала головой Розка. – Я его не люблю.
В компоте плавали разваренные бурые сухофрукты, словно экспонаты в банке со спиртом. Розка всегда считала, что повара просто особо изощренным образом издеваются.
– Ну, так минералки возьми. Если люди в море начинают делать что-то странное, ищи диббука. Я так полагаю, «Титаник» из-за диббуков затонул. Там знаешь сколько эмигрантов в третьем классе набилось? И у каждого горстка родной земли в платочке там или где… С тех пор на Западе гнилом на корабли мезузы вешают.
– Медузы?
– Мезузы, дура. Такая трубка, в ней слова из Торы, священной книги мирового сионизма. Диббук ее не любит. А у нас из-за обострения международной обстановки запретили вешать мезузы. Могендовиды чертить тоже запретили, уроды. Ох, Розалия, – он вздохнул и отхлебнул ее компот, – не хочу накаркать, но жди теперь особенно подлой катастрофы. Когда люди вдруг начинают глупости непонятные делать, одну за другой…
– Корабль утонет? – с замиранием сердца спросила Розка.
– И корабль тоже!.. Диббуки, они вообще технику любят. И чем сложнее, тем лучше!
Он перевел взгляд с пустой тарелки на плакат «Хлеб – всему голова!» с изображением каравая, оплетенного колосками.
– Так, получается, санитарная инспекция номер два занимается нечистой силой? – шепотом спросила Розка.
За спиной у Васи крепкая девушка, выложенная мозаикой из разноцветного кафельного боя, несла на плече сноп колосьев.
– Нет такого слова «нечистая сила», – строго сказал Вася. – Паразит второго рода, во-от.
– А они откуда берутся?
– Они, вообще-то, к естественной среде привязаны. К грузу. Почему, думаешь, на таможне так шерстят? Продукты животного и растительного
– Но это же… – Розка осознала, что глаза у нее раскрыты так широко, что глазные яблоки начали сохнуть. – Вася, ведь бога нет…
– Кто тебе про бога говорит? – удивился Вася. – Марксистско-ленинская диалектика нас чему учит? Что мысль материальна! А если мысль материальна, она порождает что?
– Что? – тупо переспросила Розка, у которой голова окончательно пошла кругом.
– Материальный феномен. Это просто паразиты, Розалия. Ментальные паразиты. Их совокупное сознание порождает. На месте среда их давит, а вот если прорываются – наглеют. Вроде колорадского жука. В естественной среде он просто жук, жучок даже, а у нас – стихийное бедствие. Так что СЭС-один всяческие биологические объекты обезвреживает, типа жучка-долгоносика или палочки Коха, а мы – эти. Потому что, Розалия, – он помрачнел, – если прорвутся, пиши завещание. Когда парусники начали ходить, ну, за пряностями, туда-сюда, паразиты как попрут! Ты думаешь, чума тогда пол-Европы выкосила? Думаешь, почему за ведьмами тогда охота началась? Потому что чуяли звон, но не знали, где он, во-от. Не боись. – Он дружелюбно потрепал ее по плечу и стал выбираться из-за стола. – Привыкнешь.
– А… если я расскажу кому-то?
– Кому?
– Ну, я не знаю.
– Скибе? Рассказывай, кто тебе мешает. Она в парикмахерской волосы стрижет, а ты, значит, нечисть ловишь.
– Откуда ты про Скибу?
– Я, Розалия, все знаю. Кстати, как ты думаешь, куда они там, в парикмахерской, обрезки волос девают? Почему, ты думаешь, ведомственные парикмахерские есть? И всякие шишки партийные только там стригутся? Потому что там доверенные люди работают и волосы уничтожаются сразу, а ты как думала?
Розка молчала, прикусив губу. Вася сначала казался ей тут самым страшным, потом самым симпатичным, почти своим, а сейчас опять стал самый страшный. Враг. Ее, Розки, враг. Откуда он знает про Скибу?
Чужой, враждебный мир взрослых, связанных круговой порукой, замкнул вокруг нее кольцо.
– Мне Катюша не нравится, – неожиданно для себя сказала Розка. – Петрищенко эта еще ничего, а Катюша… Когда она есть, как будто дышать трудно, или, нет, словно свет гаснет, или…
– Катюша – ведьма, – равнодушно сказал Вася. – Потомственная. Берет она у тебя… Ты попробуй это… как бы в кокон себя посадить. Воображаемый. Может, легче станет. А может, нет.
Катюша – ведьма? Розка, честно говоря, не очень удивилась. Она подозревала что-то в этом роде; не может же человек ни с того ни с сего настолько давить одним только своим взглядом.
– А ты кто? – на всякий случай спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более небрежно.
– В каком смысле? – удивился Вася.
– Ну, колдун или…
Розка пыталась скрыть неловкость за развязностью.
– Я этнограф, – сухо сказал Вася, – выпускник Красноярского университета. Специализировался по легендам и обрядам малых народов. А сюда по распределению попал. Это все из-за леса. Специфика тут такая – лесовозы и танкеры… В основном…