Все к лучшему
Шрифт:
На автоответчике послание от Хоуп, которая сообщает, что благополучно прибыла в Лондон. В ее голосе сквозит обида: разумеется, она недоумевает, почему я не перезвонил, почему я не в офисе и не отвечаю посреди рабочего дня. Хоуп оставляет телефон отеля, говорит, что любит меня, и вешает трубку. Надо бы позвонить ей прямо сейчас. По-хорошему я просто обязан это сделать.
Мэтт вздрагивает, услышав, как я вхожу в гостиную, и со стоном садится на полу.
— Привет, — слабым голосом произносит он.
— Привет, — здороваюсь я, натягивая
— Ты наблевал в нашем фургоне.
— Знаю. Прости ради бога.
Он пожимает плечами: кому-кому, а Мэтту не привыкать.
— Там дождь?
— Ага.
— Который час? — интересуется он и потягивается, постанывая от того, что все тело затекло.
— Полвторого, — отвечаю я.
Мэтт поворачивается ко мне, и я замечаю темные круги под его воспаленными глазами, вижу, как он осунулся. Мне в который уже раз приходит мысль, что мой младший брат ускользает, движимый гневом, который медленно пожирает его изнутри. Между мочкой и виском виднеется серповидный след зажившей ссадины: несколько месяцев назад Мэтта избили бандиты. Да, мой братишка тогда крепко влип: приторговывал наркотиками, залез в долги. Какие формы саморазрушения ни возьми, Мэтт тут как тут. Он сидит на полу и кажется запутавшимся ребенком, и мне снова, как в детстве, хочется обнять его, защитить, успокоить, что все будет хорошо, ему просто надо отдохнуть, а я за ним присмотрю.
— Хреново выглядишь, — вместо этого говорю я.
— Это и есть рок-н-ролл, — ухмыляется он и облизывает пересохшие губы. — Но мне такая жизнь нравится. Что ты тут делаешь?
— Вообще-то я здесь живу.
Мэтт кивает.
— Я имею в виду, сейчас, посреди дня.
Я опускаюсь на пол, прислонившись спиной к дивану.
— Либо я наконец прозрел, либо на грани нервного срыва.
Мэтт окидывает меня оценивающим взглядом, кивает и улыбается, приоткрывая пожелтевшие от табака неровные зубы.
— Зак, братишка, — произносит он, зевая. — Добро пожаловать в ряды помешанных.
Когда спустя время появляется Норм, мы уже пребываем в чудесном настроении — накурившись косяков, завалявшихся в карманах штанов Мэтта, и смотрим по научно-популярному каналу «Терминатора». Джед с пеной у рта доказывает, что так не бывает, пространство и время устроены иначе. Норм заходит в комнату с мокрым вещмешком на плече, точно Санта-Клаус, и мы дружно таращимся на него, как будто он изощренная коллективная галлюцинация.
— Привет, ребята, — здоровается Норм и с глухим стуком бросает мешок на пол. На отце джинсы и линялая красная рубашка, мокрые волосы прилипли к лысине.
— Привет, Норм, — вежливо отвечает Джед.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я, не поднимаясь, так как от травы меня разморило.
— Дверь была не заперта. — Он переводит взгляд на Мэтта, который сидит, скрестив ноги, на полу перед телевизором; широкий экран обрамляет его ссутуленный силуэт. — Привет, Мэтт, — сдержанно произносит он.
— Норм, — Мэтт с холодной вежливостью
— Отличный был концерт, — осторожно продолжает Норм. — Я тобой очень гордился.
— Спасибо тебе, Норм, — пошатываясь, Мэтт поднимается на ноги. — Значит, я не зря старался.
Норм кивает и смотрит на меня.
— Почему ты не на работе?
— Взял выходной, — отвечаю я. — Чтобы прийти в себя.
— И для этого ты решил накуриться?
— А ты сам сперва попробуй, а потом говори.
— Ты куда? — спрашивает Норм у Мэтта, который демонстративно натягивает поношенную куртку.
— Куда надо.
— И куда же?
— Куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
— Сынок, давай поговорим, — жалобно просит Норм.
Мэтт впивается в него взглядом, и в его широко раскрытых от удивления глазах читается злость, потом бросается к нему так стремительно, что на мгновение мне кажется, будто Мэтт ударит отца. Но брат замирает, сжав кулаки, и с гримасой ярости на лице шипит:
— Будь ты проклят, Норм. Убирайся к черту. Из-за тебя моя жизнь — дерьмо. Это ты виноват в том, что мне приходилось продавать наркоту, чтобы купить себе гитару, это из-за тебя ни одна девушка не задерживается со мной дольше месяца, из-за тебя я не могу смотреть людям в глаза и говорить то, что думаю.
— Мэтт, — перебиваю я.
— Заткнись, Зак. Ты знаешь, что я прав.
— Но другого отца у тебя все равно не будет, — мямлит Норм, примирительно подняв руки.
Лицо Мэтта, точно бритва, рассекает улыбка.
— Ты не отец, Норм. Ты донор спермы, — с этими словами Мэтт направляется к двери. — На большее ты не способен. Жалкий донор спермы.
Мэтт пулей вылетает из квартиры. Покраснев от обиды, Норм жалобно смотрит на нас.
— Господи, — выдыхает он. — Если бы я знал, что он так на меня накинется, надел бы шлем. — Норм переводит взгляд на дверь и моментально решается: — Мэтт! — кричит он и бросается вдогонку.
Мы вслушиваемся в топот двух пар ног, сбегающих по лестнице; Джед откидывается на спинку дивана и вытягивает шею, пытаясь разглядеть, что творится за окном.
— Ничего себе, — говорит он мне, — для такого толстяка твой старик быстро бегает.
— Кто бы мог подумать, — соглашаюсь я, поднимаюсь с пола и шагаю к лестнице. От затхлой Мэттовой травы у меня все еще кружится голова, поэтому, споткнувшись о вещевой мешок Норма, я еле успеваю сгруппироваться, чтобы не удариться лицом о пол.
Восемь часов вечера. Значит, в Англии час ночи. Но до меня это доходит только тогда, когда меня уже соединяют с Хоуп.
— Привет, любимая, — говорю я.
— Зак? — сонно произносит она. — Ты чего?
— Я тебя разбудил?
— Разумеется, разбудил, — ворчит она. — Ночь на дворе.
— Ну прости. Я думал, вдруг тебе не спится из-за смены часовых поясов, — отвечаю я.
— Что у тебя стряслось? — спрашивает Хоуп.
— Ничего. Просто я по тебе соскучился.