Всё, кроме любви
Шрифт:
Ах вот даже как… Мда, на эту комнатку он с удовольствием посмотрит… С превеликим. Конечно, её первый раз будет не совсем таким как она представляет — сейчас даже девственность трогать не будет… Вот дома, на его условиях, с ЕГО приспособлениями… На камеру… Но смысл тащить силком, она и так скоро придёт. Сама.
А сейчас — просто прощупает почву, слегка, чтоб не сильно напугать, но показать рамки поведения. Гм… Пощупает. И почву, и девчонку, и способ подобраться к её опекуну.
Хурту уже откровенно
Внутри нарастало какое-то странное чувство, обычно что-то подобное он ощущал после удачной аферы.
Хотя сейчас оно и немного отличалось.
Предвкушение? Возможно. Он вспомнил одного из своих бывших соперников-напарников, который утверждал, что планирование и предвкушение приносят удовольствие не меньшее, чем завершение операции. Тогда Хурт только посмеялся, не поняв и не поверив, сейчас же подумалось, что что-то в этом есть.
Он неожиданно для себя беспокоился, как там его девочка.
В том, что она справится, сомнений не было — она получила подробные инструкции, да и на импровизацию вполне способна. Но вот не причинит ли Дейдрэ ей боли? Он ведь уже причинял боль его девочке, Саманте, его родной крови, чем и подписал себе смертный приговор. А специально для Пеппи, его Пеппи, а что она будет его, Хурт не сомневался, он убьёт его интересно — так, что Пеппи понравится. Как она желала.
Он поерзал в кресле, в котором с комфортом расположился. А что? Кто сказал, что засада — это лежать, свернувшись в неудобной позе в какой- то щели?
Вовсе не обязательно. Слух его, давным-давно усовершенствованный, спокойно уловит малейший звук из этого гулкого подвального коридора.
И Хурт услышал. Эта нетерпеливая сволочь таки зажала его девочку, не дойдя до "комнаты отдыха". Ну что ж, свой шанс умереть ну почти легко он упустил окончательно.
Дейдрэ действительно потерял терпение уже в коридоре. Ничего страшного с этой принцессочкой не случится, если он украдёт у нее пару поцелуев. Ну и пощупает немного.
И вообще. Она ему уже практически жена. В конце концов — сама предложила. А то, что трепыхаться начала, когда он влепил её в стенку и задрал платье — так это она его дразнит! Дерзкая девчонка, одновременно невинная и такая страстная. Вон, чуть язык ему не отгрызла, когда в рот ей засунул. Ничего, он любит ломать. Особенно приятно, что это — не рабыня, но зависеть от него будет не меньше.
Так что пусть трепещется, пусть. Вот так, девочка, так… вот так…
Он не сразу понял, что именно подняло его в воздух и, оторвав от вожделенного тела, впечатало в противоположную стену. Не хило так впечатало. Когда Дейдрэ всё-таки сфокусировал взгляд, то едва ли не впервые в жизни испугался.
Из темноты коридора на него смотрело лицо, подсвечиваемое собственным глазом. Не глазом. Жуткой красной хренью, вставленной в глазницу.
Хруст он не столько ощутил, сколько
— Гордыня наказуема. Ты слишком много на себя взял. Всевышний не любит, когда его создания перестают видеть грани дозволенного.
— А ещё он за попочку меня трогал, — пожаловалась Пеппи. — Больно.
— Если ты хотела сломать ему пальцы, нужно было говорить раньше. Теперь в этом нет смысла. Он уже ничего ниже шеи не почувствует.
— Ну воооот, так не честно! Шею ты ему сам сломал, а я тоже хотела!
— Для тебя я оставил кое-что поинтереснее. Ты же знаешь, как запускается крематорий?
Глава девушки вспыхнули. Как и у Дейдрэ, но совсем с другим чувством.
Дейдрэ было не просто страшно. Жутко. Этот психопат с красным киберглазом что-то сделал с его позвоночником, и он не ощущал своё тело. Сейчас же, увидев, как девчонка нахмурилась на слова психа о пальцах, а потом облизнулась при упоминании крематория, порадовался этому. Это было странно.
Псих тем временем затащил его по всё ещё тёмному коридору в просторную отделанную черным и красным бархатом комнату.
Тёмную комнату. То, что она чёрно-красная, Дейдрэ просто знал. Потому что бывал здесь.
Он не был идиотом. И прекрасно понял, что именно его ждёт. Точнее — как именно он умрёт.
— А как мы его туда засунем? — с явным предвкушением спросила Пенелопа. — Просто на конвейер?
Было обидно. Он не был жестоким. Ну, не сильно. Есть ведь гораздо хуже. И ничего, живут же. А вот ему больше не дадут. Жить. Ну вот за что, Господи!
Это был даже не вопрос, скорее претензия. Дейдрэ не заметил, что прошептал её вслух.
Зато услышал псих, укладывавший его в гроб рядом с почившей недавно старухой. Псих наклонился над ним и, сверкнув своим фонарём вместо глаза, ухмыльнулся.
— Господь готов ответить тебе, грешник. Тебе лично это за то, что посмел тронуть дочь верного слуги его, мою Саманту, а потом, возжелав девственницу, посягнул на мою Пеппи.
Услышав своё имя, девка подскочила ближе.
— Нет, Пеппи, не просто. Ты же сама говорила про ожидающую домовину, — ответил псих теперь уже своей пассии. — Думаю, Доргон не расстроится, что мы слегка ускорим процесс. Подтяни этой бабке ноги, мне не удобно. Понимаю, мадам, что тесновато, но вам на том свете зачтется.
— Это наша кухарка, наверно, от ожирения умерла, — хихикнула Пеппи. — Часто жаловалась, что она из-за наших деликатесов такая толстая, что даже замуж не вышла. И вообще, не позарился на неё никто, так девственницей и осталась. Сокрушалась сильно. Так что, уверена, ей молодой мужик рядом не помешает, а даже понравится. Ну, по сравнению с ней, молодой.
— Вот видишь, Господь милостив. Твоё желание тоже исполнится. Ты таки получил себе девственницу.
Пеппи хихикнула, и вправду, совершенно без страха, отпихнула ноги трупа и помогла уложить полутруп рядом. Хотя, немного похихикав, снова обижено засопела.